— Ты что, не хочешь спросить, как я себя чувствую? — спросила Дженни.
— Я вижу, что с тобой всё в порядке, — ответил он.
Дженни сделала ещё один шаг в его сторону и сказала:
— Клара подогнала к нашему дому машину Джерси Хофстеддера и оставила её там для тебя. Сейчас автомобиль стоит в гараже.
Дейсейн вспомнил об этой прекрасной машине — ещё одна приманка для него.
— А что ты принесла мне в этот раз? — спросил он. — У тебя в руках нет никакой еды, — продолжил он. — Возможно, яд на острие твоей шляпной булавки?
В глазах девушки появились слёзы.
— Не подходи ко мне, — напомнил он. — Я люблю тебя.
Дженни кивнула:
— Я действительно люблю тебя. И… И я понимаю, насколько опасной я могу быть для тебя. Всё время была… — Она зарыдала. — Я понимала, что должна быть от тебя подальше. Но больше не могла выдерживать этого. Как и сейчас.
— Ладно, всё прошло, — сказал Дейсейн. — Кто старое помянет, тому глаз вон. Ты не захватила с собой случайно пистолет? Ведь это оружие более эффективно, а пуля быстра.
Дженни топнула ногой.
— Джил, ты невыносим!
— Неужели?
— Ты ведь изменился, да? — прошептала девушка. — Неужели ты не чувствуешь ничего…
— Я по-прежнему люблю тебя, — перебил её Дейсейн. — Не подходи ко мне. Я люблю тебя.
Дженни прикусила губу.
— Разве не было бы милосердно сделать это во время сна? — продолжал он изводить девушку. — И я бы тогда никогда не узнал, кто…
— Хватит!
Внезапно Дженни сорвала с себя зелёный халат, под которым оказалась белая ночная рубашка, отделанная по краям кружевами. Она стянула через голову ночную рубашку и, бросив её на пол, осталась стоять обнажённой перед Дейсейном, глядя на него сверкающими глазами.
— Видишь? — спросила она. — Здесь нет ничего, кроме женской плоти! Ничего, кроме женщины, которая любит тебя. — Слёзы текли по её щекам. — В моих руках нет яда… О Джил… — Она зарыдала.
Дейсейн заставил себя отвести взгляд в сторону. Он знал, что не может смотреть на неё — такую милую, изящную, желанную — и сохранять при этом холодную голову, способную рассуждать. Она была прекрасной и смертельно опасной одновременно — последняя приманка, которой пыталась завлечь его в свои сети Сантарога.
У двери донеслось шуршание одежды.
Дейсейн повернулся.
Она снова стояла, уже одетая в зелёный халат. Щёки её рдели, губы дрожали, глаза опущены вниз. Дженни медленно подняла глаза и встретилась с его взглядом.
— Я не стыжусь твоего присутствия, Джил, — начала она. — Я люблю тебя. Я хочу, чтобы между нами не существовало никаких тайн — тайн плоти… и вообще каких-либо тайн.
Дейсейн попытался проглотить комок, застрявший в горле. Богиня оказалась уязвимой. И от этого открытия его грудь сжалась от боли.
— Я хочу того же, — сказал он. — Джен… лучше тебе сейчас оставить меня одного. Если ты не сделаешь этого… я просто могу схватить тебя и изнасиловать.
Она попыталась улыбнуться, но не смогла, потом повернулась и выбежала из комнаты.
Дверь с шумом захлопнулась. На несколько секунд воцарилась тишина. Потом дверь снова открылась, и Дейсейн увидел Паже, стоявшего в проёме и выглядывавшего в коридор. Потом Дейсейн ясно расслышал звуки закрывающихся дверей лифта. Паже зашёл в комнату и закрыл за собой дверь.
— Что произошло между вами? — спросил он.
— По-моему, мы просто поссорились, а затем помирились, — ответил Дейсейн. — Хотя я не уверен.
Паже прокашлялся. Дейсейну показалось, что его круглое лицо выражает уверенность, однако не похоже, чтобы доктор над чем-то усиленно думал, Дейсейн в этом нисколько не сомневался. Как бы то ни было, но тут же это выражение исчезло, а в широко раскрытых глазах появился интерес к Дейсейну.
— Вы выглядите гораздо лучше, — заметил Паже. — На щеках уже нет прежней бледности. Чувствуете, что к вам возвращаются силы?
— По правде говоря, да.
Паже взглянул на остатки сыра на тумбочке, подошёл к ней и понюхал.
— Не совсем свежий, — произнёс он. — Я скажу, чтобы прислали свежий.
— Да, пожалуйста, — сказал Дейсейн.
— Могу я взглянуть на ваши бинты? — спросил Паже.
— А я думал, что бинтами займётся Бурдо.
— Уина задержало дома одно небольшое дельце. Вы знаете, завтра выходит замуж его дочь. Так что он придёт позже.
— Я не знал.
— Сейчас как раз достраивается дом для молодых, — сказал Паже. Небольшая задержка вышла из-за того, что мы решили построить четыре дома вместо одного. Место это хорошее — вы с Дженни могли бы облюбовать один из них.
— Очень мило, — заметил Дейсейн. — Значит, вы собираетесь все вместе и строите дома для молодожёнов.
— Мы заботимся о себе, — сказал Паже. — Прошу вас, позвольте мне осмотреть наконец ваши бинты.
— Пожалуйста.
— Я рад, что вы стали более благоразумно вести себя, — заметил Паже. Я сейчас вернусь. — Он направился к двери в лабораторию и через минуту вернулся с тележкой, поставил её рядом с кроватью и начал снимать бинты с головы.
— Вижу, что вы впустую потратили время в лаборатории, — произнёс Паже.
Дейсейн поморщился, когда доктор снял бинт с обожжённого места на щеке.
— Так значит то, что я делал в лаборатории, оказалось впустую?
— То, что вы делали? — переспросил Паже. Наклонившись поближе, он внимательно осмотрел щёку Дейсейна. — Похоже, лечение протекает великолепно. Я считаю, что не останется даже и шрама.
— Я занимался поисками активного агента в Джасперсе, — сказал Дейсейн.
— Уже предпринималось несколько таких попыток, — заметил Паже. — Вся беда в том, что мы слишком заняты более насущными проблемами.
— А вы сами пытались? — поинтересовался Дейсейн.
— Когда был молодым.
Дейсейн подождал, пока Паже снял с головы бинт, и спросил:
— У вас остались какие-нибудь записи, выводы?
— Никаких записей. У меня никогда на это не оставалось времени.
Паже занялся правой рукой Дейсейна.
— Что же вы обнаружили?
— Я взял бульон, насыщенный аминокислотами. Очень похоже на дрожжи. А вот на этой руке, похоже, шрам останется, но вам нечего особо волноваться, вскоре всё заживёт. И благодарить за это вам следует Джасперс!
— Что? — Дейсейн озадаченно уставился на Паже.
— Природа даёт, природа же и забирает обратно. Да, изменения в химической структуре вашего тела делает вас более подверженным аллергии, но при этом ваше тело будет вылечиваться в пять — десять раз быстрее, чем во внешнем мире.
Дейсейн окинул взглядом свою обнажённую руку. Новая розовая кожа уже появилась на месте ожога.
