— Да нет, дело во мне, — вздохнула Джейми, берясь за сандвич. — Почему-то в Париже мне совсем не хочется есть.
— Вот оттого ты и свалилась в обморок вчера в посольстве, — сказал он, глядя ей прямо в глаза. Что у него были за глаза — синие, как морские волны, и при других обстоятельствах она нырнула бы в них, не задумываясь.
— Ты бы все-таки съела что-нибудь, — продолжал он уговаривать. — Тебе теперь понадобится очень много сил.
Она тут же отложила вилку.
— Ты что-то узнал, — уверенно сказала она.
— Прошу прощения! — быстро перебил он ее, поднимая руку. — Мне и впрямь удалось кое-что разведать, но мои сведения совсем не такого рода, чтобы из-за них земля перевернулась.
— Ну, как бы там ни было, а начало положено, — примирительно сказала Джейми.
Кивнув, он придвинул к себе чашку с кофе.
— В посольстве есть одна женщина — секретарша, она служит у нас больше двадцати лет, — приступил он к делу. — Разумеется, американка, но училась она здесь, в Сорбонне, случилось так, что отцу нечем стало платить за ее образование, а она так полюбила Париж, что не захотела с ним расставаться, ну и тут подвернулась работа…
— Так она была здесь, когда исчез мой отец! — нетерпеливо перебила Джейми.
Николас кивнул.
— Я разговаривал с ней сегодня утром, — допивая кофе, сказал он, — и показал оставленные тобой фотографии. Она узнала его.
Сердце у Джейми защемило.
— И что?
— Да, собственно, ничего особенного, — нахмурился он. — В посольстве он был дважды и оба раза беседовал с самим послом с глазу на глаз. Барбара говорит, что посол — тот, кто исполнял эти обязанности в то время, — представил его как американского бизнесмена, часто бывающего здесь по делам фирмы.
— Теперь-то ясно, что это было только прикрытием, — мрачно констатировала Джейми. — Он работал в банковской фирме моего деда в Нью-Йорке. — Рассеянно она подцепила кусочек мяса. — До недавнего времени я и не догадывалась о его настоящей профессии.
— Наш нынешний посол тоже служил здесь в те годы, — продолжал Николас, — он возглавлял канцелярию посольства.
Джейми посмотрела на него с новой надеждой.
— Но ведь этот человек по своему положению должен быть доверенным лицом посла, — предположила она. — Ему-то наверняка известна правда?
— Ну, он, если и знает, не скажет, — уныло признался Николас. — Я пытался разговорить его, уж ты поверь мне. Из него ничего не выудишь, — говорит, что тут нечего вспоминать, что Джеймс Линд был обычным бизнесменом и в посольство заходил, чтобы уладить какие-то незначительные проблемы.
— Незначительные, как же! — фыркнула Джейми.
— Я поищу еще. Вдруг отыщется кто-нибудь…
Она снова перебила его:
— Почему ты с такой охотой берешься помогать мне, тогда как другие шарахаются как от прокаженной?
Глядя на нее, он задавал себе тот же самый вопрос. Кому-кому, а ему было ведомо, что он играет с огнем, что тому, кто вздумал пошарить в шкафах дяди Сэма в поисках упрятанных там скелетов, не уйти от расплаты. Он лез в тайны политики — ступал на минированное поле, один неверный шаг по которому означал для него конец дипломатической карьеры. Одно-единственное неверное движение, и его вышибут из седла. И все же глядя на Джейми Линд, сочувствуя ее горю, он со странной легкостью забывал о своем положении, об ответственности и долге. Встретившись с ней взглядом, он улыбнулся.
— Да я и сам не знаю.
— Она все еще в Париже? — спросил Гарри Уорнер.
— И явно не собирается его покидать, — отозвался голос в трубке. — Последние две недели она проводит кучу времени с Кендэллом.
— Кендэлл, — задумчиво протянул Уорнер. — Я слышал, он задает слишком много вопросов.
— К сожалению. Сует свой нос, куда не следует. Мне кажется, его лучше перевести отсюда.
— Возможно. — Уорнер что-то прикинул. — И ему удалось что-нибудь раскопать?
— Да ничего существенного — пока.
— И все же лучше за ним присмотреть, — решил Уорнер. — Установите слежку немедленно.
— Ладно, приставлю к нему человека.
— Держите меня в курсе.
— А откуда ты родом? — поинтересовалась Джейми.
Они обедали с Николасом в «Релэ Плаза» на авеню Монтеня, декорированном во вкусе тридцатых годов. Отправляя в рот кусочки семги с легкой приправой из укропа, она рассказала ему историю всей своей жизни — год за годом, ничего не пропуская.
— Из Мэна, — ответил он, поднимая бокал с вином, — из городка Тенантс-Харбор. Тебе это название что-нибудь говорит?
Джейми покачала головой.
— Пожалуй, нет. А как ты попал сюда — то есть, я хочу сказать, на дипломатическую службу?
Он снисходительно улыбнулся.
— Путем компромисса.
— Компромисса? — изумленно переспросила она.
Кивнув, он принялся объяснять:
— Я занимался журналистикой в колледже и собирался работать на телевидении, решил даже, что когда-нибудь у меня будет собственная студия. Но у моего отца были иные планы. Он сам всю жизнь мечтал о дипломатическом поприще, но у него ничего с этим не вышло, и тогда он решил, что внешней политикой должен заняться один из его сыновей.
Джейми почему-то страшно удивилась:
— Один из?..
— Да, нас трое, — сказал Николас. — Даниел стал нейрохирургом, Томас — биржевым маклером. Ну а я, как младший, был последней надеждой отца.
— Так, значит, ты сделал это в угоду своему отцу?
— В каком-то смысле, да.
— А ты не думаешь, что тебе следовало заняться все-таки тем, к чему у тебя лежала душа? — Ей хотелось задать этот вопрос как-то помягче.
Глаза их встретились.
— А ты сама?
— По-моему, я только этим и занимаюсь, — усмехнулась она.
— Занималась, согласился он. — Видишь ли, я ведь тоже делаю то, что хочу. — Ей показалось, что его вообще это мало занимает. — Давай лучше поговорим о тебе. Когда ты забудешь, наконец, о прошлом и задумаешься о будущем?
— Когда покончу со всеми привидениями, — сказала она очень тихо.
А ведь это совсем непросто.
Дом, где жил Николас Кендэлл, находился неподалеку от посольства, на рю де Мариньон. Из окон его спальни была хорошо видна Эйфелева башня, но после пяти лет в Париже этот вид уже не волновал его так, как прежде, не больше, чем жителя Нью-Йорка — небоскребы-близнецы Всемирного центра торговли, или Эмпайр-Стейт-Билдинг. Собираясь на службу, он неожиданно поймал себя на мысли, что воспринимает
