Джейми шагала по узким улочкам квартала Круа-Русс, который уже несколько столетий был центром шелкоткачества города, пытаясь представить, как он выглядел во время войны, когда Участники Сопротивления, ускользая от фашистов, прятались в лабиринте этих улочек и двориков. Вторая мировая, французское Сопротивление. Бывал ли здесь когда-нибудь ее отец?
Жюльен Арман обитал по соседству с Круа-Русс, в старинном доме с высокой крышей и длинной трубой, похожем на все остальные дома Гран-Кот. Овдовев, он больше десяти лет жил один и выглядел слишком худым и слабым для своего громкого имени.[6] Волосы у него были редкие и совсем седые, а аккуратная бородка — еще черная, с проседью. Хотя время — ему было под семьдесят — смягчило черты его лица, было видно, какими твердыми и острыми были они когда-то, а взгляд голубых глаз и сейчас поражал прямотой и ясностью. Несмотря на то, что миновало столько лет, Джейми узнала в нем человека со старой фотографии, которого отец считал другом. Человека, который, как она надеялась, поможет ей найти отца.
— Даже если бы я случайно встретил вас на улице, то все равно непременно бы узнал вас, мадемуазель, — сказал он, ведя ее в комнату. — Вылитый Джеймс, вы похожи, как две капли воды.
Джейми опустилась в потрепанное кресло в небольшой гостиной.
— Спасибо, мсье Арман, — поблагодарила она, мельком оглядывая комнату.
Улыбнувшись краешком рта, он догадался, о чем она думает.
— Род Арманов всегда процветал, — ответил он на непрозвучавший вопрос, — но все, что у нас было, мы отдали Сопротивлению.
Кивнув, она смущенно помолчала, недоумевая, как это он прочел ее мысли.
— Когда вы в последний раз видели моего отца? — спросила она наконец.
— Давным-давно, — нахмурился он. — А почему вы спрашиваете?
— Я не видела отца почти двадцать лет, мсье Арман, — грустно призналась она и принялась рассказывать старую историю, как отец оставил ее однажды в «Браер Ридж», да так за ней и не вернулся; как Харкорты прятали от нее письма отца; как она начала свои поиски, что ей удалось узнать.
— Но я не верю этим россказням и вообще не знаю, можно ли еще кому-нибудь доверять, — закончила она свой рассказ. — Я должна разыскать отца — или хотя бы узнать, что с ним произошло.
Все больше хмурясь, Арман качал головой.
— Мне неизвестно, какое задание у Джеймса, но, должно быть, что-то очень важное, — сказал он.
— Задание? — недоуменно переспросила она.
— Разумеется, ведь он же разведчик, мадемуазель, — пояснил он.
— Так вы верите, что он еще жив?
— Совершенно убежден в этом, — уверенно заявил Арман. — Видите ли, ваш отец был одним из лучших разведчиков во время войны, и я не сомневаюсь, что его не отпустили со службы, он им нужен — и тем более сейчас, когда поднялась вся эта кутерьма и усилились антиамериканские настроения на Ближнем Востоке.
— И все же почему вы так убеждены, что он жив? — допытывалась Джейми.
— Он держит со мной связь, — ответил Арман. — Он мне, конечно, ничего не сказал о том, где находится и чем занимается, но он держит со мной связь.
— Но почему же… — Джейми не находила нужных слов.
Он понимающе улыбнулся:
— То, чем занимался твой отец, требует «крыши», — пояснил он. — К сожалению, во всех секретных службах происходит утечка информации и агентов разоблачают. Чтобы обезопасить их от разоблачений, организуют их фиктивную «смерть» или заставляют сделать вид, что они изменили своему государству.
— А в случае с моим отцом — и то, и другое, — с глубоким вздохом произнесла помрачневшая Джейми. Ее собеседник кивнул.
— Единорог всегда занимался делами государственной безопасности, — сказал он.
Джейми недоуменно вскинула на него глаза.
— Единорог?
— Это была его подпольная кличка, — объяснил Арман. — Все мы во время войны обзавелись псевдонимами, это было необходимо для связи и передачи информации. Джеймс был Единорогом, Джек Форрестер — тоже один американец, часто работавший вместе с вашим отцом, — был Минотавром. Меня тогда звали Кентавром, а Лоренса Кендрика — англичанина из МИ-6 — Язычником. Мы осуществляли связь между отрядами французского Сопротивления, британской спецслужбой МИ-6 и американским Стратегическим Управлением.
— А допускаете ли вы хоть малейшую возможность подозревать моего отца в предательстве? — спросила Джейми.
— Ни малейшей! — воскликнул он без колебания. — Мадемуазель, ведь мы с Джеймсом были на войне рядом. Когда плечом к плечу глядишь каждый день в лицо смерти, человека нетрудно узнать, уверяю вас. Вместе с вашим отцом мы добывали и передавали информацию, вместе участвовали в подготовке вторжения союзнических войск в Нормандию, вместе спасали людей во время оккупации — ведь нацисты безжалостно мучили и убивали людей, и вы думаете, здесь, в Лионе, мало пострадавших от палачей, вроде Клауса Барбье? И если бы ваш отец попался в руки гестаповцам… Но Джеймс был смелым, мужественным и ловким разведчиком, он сделал больше многих других для того, чтобы фашисты убрались из Франции.
Признательно улыбнувшись, Джейми вздохнула с облегчением.
— То, что вы рассказываете, совсем не похоже на то, что я слышала о нем раньше.
— Это неудивительно, — сказал он. — Но я говорю искренне, поверьте, мадемуазель.
Джейми, подумав, вспомнила:
— А вы знали Льюиса Болдуина?
— Болдуина? — Он нахмурился. — Нет, не знал. Но я знаком с теми, кто знал его. Мы воевали в Нормандии, а он был в Провансе, Но даже они знали о нем немногое.
— То есть?
— Это был крайне скрытный человек, очень себе на уме, — пожал плечами Арман. — Он хорошо делал свое дело, но не обзавелся здесь ни друзьями, ни иными связями, какие дали бы ему повод возвращаться сюда.
— Так он не работал вместе с моим отцом?
— Нет, — Арман отрицательно повел головой. — А это важно, да?
Джейми задумчиво кивнула.
— Он представил отца моей матери, и мне говорили, что они якобы вместе сражались во время войны.
— Я об этом не слышал, — сказал Арман, — а я был с Единорогом почти все время.
— Тогда зачем они говорят это? — воскликнула она. — Для чего, что это меняет?
— Жаль, но об этом я ничего не могу вам сказать, — посетовал Арман. — Ваших родителей познакомили не без причины, и там понамешано столько лжи, что нам с вами в ней не разобраться.
Она глядела на него во все глаза.
— Что вы имеете в виду?
— Да ничего, пустяки, — пожал он плечами, — зря я сказал об этом.
— Нет уж, договаривайте, я хочу знать все! — потребовала она.
Он глубоко вздохнул и нехотя начал:
— Ваши родители познакомились не случайно, дело в том, что отец Фрэнсис Колби, сенатор и глава финансовой фирмы, давал Джеймсу прекрасную «крышу», обеспечивал поездки вашего отца за границу. И жена, собственно, была частью его «крыши».
Ошарашенная Джейми глядела на него во все глаза. Она была уверена, что ее мать страдала от неразделенной любви к ее отцу, но чтобы такое… Она отказывалась верить.
— Кто вам это сказал?
