– Ты чего? – озабоченно спросила она.
Он обернулся. Ее взъерошенные волосы темным облаком обрамляли милое личико, глаза обеспокоены.
– Что с тобой, Джоул?
– Не спрашивай меня больше ни о чем, – прошептал он.
– Но я должна знать, – упрямо проговорила она. – Почему ты это сделал? Что ты там искал?
– Годы, которые пожирали саранча, жуки и гусеница, – выпалил Джоул. – Годы.
– Годы? Какие годы?
Он отшатнулся от нее, от ее зеленых глаз, бросился в комнату и сорвал с себя рубашку. Иден последовала за ним.
– Джоул, какие годы?
– О Господи! – зарычал он, поворачиваясь к ней лицом. – Прошу тебя, Иден, заткнись!
Она испуганно съежилась, но осталась стоять на месте. Затем протянула руку и положила ладошку на синевший у него под ребрами шрам. Тело Джоула было теплым.
– Ты получил это во Вьетнаме?
– Да, – выдохнул он.
– Бедный солдатик, – сочувственно проговорила Иден. – Знаешь, кто мы с тобой? Кукла и Стойкий Оловянный Солдатик. Из той сказки. Помнишь?
– Мне никогда не читали сказок, – холодно сказал Джоул. – Тебе надо вымыться. И переодеться в сухое. Ты промокла насквозь.
– И ты тоже. – Она улыбнулась. – Пойдем вместе помоемся.
– Нет.
– Ну пойдем! Обещаю не приставать к тебе. Мы будем, как брат с сестрой.
Схватив ее за руку с такой силой, что она задохнулась от боли, Джоул втолкнул ее в ванную.
– Мойся. Я принесу сухую одежду.
Когда он вернулся, Иден, уже раздетая, сидела в ванне и задумчиво намыливала ноги.
– Они любили друг друга, – сказала она. – Он был оловянным солдатиком, а она бумажной куклой. Его выбросили в окно, и он утонул в море. Или что-то в этом роде. Но он был очень стойким и в конце концов возвратился к ней. Потом его бросили в огонь, и он начал плавиться. Тогда бумажная кукла тоже прыгнула в огонь, и они вместе погибли. Эту сказку написал Ганс Христиан Андерсен. Когда я была маленькой, у меня была такая книжка.
Джоул посмотрел на ее стройное бледное тело. Ему показалось, что между ними протянулась невидимая шелковая нить, крепко связавшая их.
– У тебя было столько игрушек, – дрогнувшим голосом произнес он. – Столько любви. Детские песенки… Сказки… Все, что ты только могла пожелать.
– А у тебя разве не было?
– Нет. У меня ничего не было.
– Неужели они не любили тебя, ну, те люди, у которых ты рос?
– Думаю, они ненавидели меня. Я просто уверен, что они ненавидели меня. Они вообще всех и вся ненавидели.
– А что случилось с твоими настоящими родителями?
– Они умерли.
– Извини, – мягко сказала Иден. Она легла на спину. Треугольник курчавых волос внизу ее живота плавно покачивался под водой. Джоул заставил себя не смотреть на него. У Иден было усталое лицо. Недавние переживания утомили ее. Под глазами виднелись темные круги, отчего их изумрудный блеск несколько поблек. Парадоксально, но Джоул подумал, что она выглядела, как никогда, очаровательно.
Иден бросила взгляд на свое тело и одной рукой прикрыла черневший в воде треугольник.
– А я никогда не испытывала оргазма, – ни с того, ни с сего заявила она.
Уже переставший удивляться той легкости, с какой Иден меняла темы разговора, Джоул молча ждал, что она скажет дальше.
Она чуть заметно улыбнулась.
– Обычно, как только я говорю это, мужчины сразу хотят попробовать доказать, что они способны довести меня до безумия. Каждый старается убедить меня, что именно он – самый лучший любовник, и показать, какой потрясающий у него член. Но у них никогда ничего не выходит. Я вообще не способна испытать оргазм. Я получаю удовольствие от дозы. – Она снизу вверх посмотрела на Джоула. – Я всегда пыталась представить себе, на что это похоже. Наверное, чувствуешь себя так же, как после того как впервые в жизни ширнулся. Я права?
– Не знаю. Я героином не кололся, – с иронией в голосе ответил он.
– Но травкой-то ты все-таки баловался. Это похоже?
– Нет, не похоже.
– Тогда с чем это можно сравнить?
Джоул устало провел рукой по лицу.
– Ты задаешь чертовски трудные вопросы.
– Ну, это хорошо? – не отставала Иден.
– Да, это хорошо.
– Просто великолепно?
– Иногда.
– Значит, ты все же не всего в жизни был лишен. У меня были кукольные домики, а у тебя были оргазмы. Кому из нас, интересно, повезло больше?
– Неужели ты… – Он в нерешительности запнулся. – Неужели ты совсем ничего не испытываешь?
– Испытываю, конечно. Это довольно приятно. Но не более того.
– А у тебя… у тебя было много мужчин?
Иден улыбнулась.
– Надо же – покраснел! Почему ты стесняешься меня? Я же тебя не стесняюсь. Я чувствую себя так, словно знакома с тобой всю жизнь. Я могла бы тебе рассказать все, что угодно. И мне хочется рассказывать тебе. Да, у меня было много мужиков.
– Сколько?
– Наверное, человек двенадцать. Сейчас уж всех и не припомню. Я, как правило, была под кайфом, когда это происходило. Честно говоря, когда меня первый раз трахнули, я была такая обкурившаяся, что даже ничего не поняла. Это случилось в Вудстоке. – Она на минуту замолчала. – Подумать только, я всегда занималась сексом, лишь накачавшись наркотой!
– Может быть, это и объясняет, почему ты так ни разу и не испытала оргазма, – проговорил Джоул.
– Об этом я не задумывалась. – Иден подняла прикрывавшую низ живота руку. – Ну? – сказала она, взмахнув ресницами. – А ты не желаешь стать тринадцатым? Не хочешь попытаться сделать это число счастливым?
Он не выдержал и рассмеялся.
– Ты такой красивый, когда улыбаешься, – очарованно заметила Иден. – Но ты слишком редко делаешь это. Ну ничего, я заставлю тебя смеяться.
– Да ну?
– У меня такое чувство, будто мы с тобой уже переспали. А у тебя?
– Нет, – тихо произнес Джоул. – У меня такого чувства нет.
Она слегка наклонила голову набок и прошептала:
– Разве ты не влюблен в меня? Ну хоть чуть-чуть?
Джоул, теряя над собой контроль, резко повернулся и открыл дверь.
– Сейчас я приготовлю нам ужин, – сухо сказал он. – А потом ты отправишься в свою каморку.
Они ели на кухне, сидя за большим дубовым столом, которому было уже, наверное, больше века и на котором прошедшие годы оставили многочисленные зарубки, царапины и щербины. Иден была в восторге от всего, что видела в этом доме. Дизайн, мебель, особая атмосфера – все нравилось ей.
