А какой отважной она была в последние месяцы жизни, какой сильной и уверенной, как преисполнилась гордостью материнства!
Ей хотелось поделиться своим счастьем с другими. Не зная о причине его ненависти к Китсии, она умоляла сменить гнев на милость. Причины, по которым он пригласил в дом Китсию, когда жена была на пятом месяце беременности, так и остались непонятными даже ему самому…
Теперь он знал: какой бы ни была ее жизнь до него, он был ослом, когда сомневался в ее любви к нему. Как он мог поверить всей этой лжи? Да, ложь исходила от друга, но все равно… Он чувствовал, что теряет ее. Он не мог слушать, но был слишком напуган, чтобы заткнуть уши.
— Все равно, Кэсси, я тебя никогда не винил. Ты — мой волшебный ангел. Ты навечно останешься безгрешной в моем сердце.
Глава 18
Верена вошла в кухню крадучись, как кошка. Закрыв за собой дверь, она положила ключ обратно в рюкзачок. Разместившись строго посередине кухни, она постаралась, чтобы ступни попали на одну плитку, после чего двинулась по красной полосе, разделявшей белые кафельные квадраты. Наконец-то хмель выветрился! Раш остался в «Таверне» раздавать чаевые. Мать привезла ее домой, раздела, завернула в бабушкин халат, чтоб не мерзла. Как только Аманда удалилась, Верена вскочила, сбросила халат, натянула майку и вышла на воздух. Ей втемяшилось в голову, что валяться в пьяном бесчувствии опасно. Трезвость и бдительность! Она пустилась бежать, чтобы напряжением сил изгнать из организма алкоголь, и остановилась только тогда, когда закололо в боку; ей даже пришлось прислониться к дереву. Возвращаясь, она соблюдала удвоенную осторожность, чтобы не разбудить родителей.
Первый лестничный марш она преодолела, борясь с тошнотой. Как она умудрилась так нализаться? Ответ был наготове: ей хотелось стать храброй и запретить Рашу добывать для нее роль в фильме таким неподобающим способом. Но чем пьянее она становилась, тем больше боялась. План так и остался неосуществленным.
Задняя лестница, по которой она поднималась, — узенькая и неприбранная, — как будто принадлежала другому дому.
Парадная была полной противоположностью этой: широкая, покрытая толстым бежевым ковром с синими цветочками по краям, с медной поперечиной на каждой ступеньке, не позволяющей ковру гулять.
Верена застыла на месте. Что это? Сердце забилось быстрее. Девушка затаила дыхание и прислушалась. Часы отбивали половину четвертого ночи. Она присела на ступеньку и вытянула ноги, чувствуя себя точь-в-точь как Алиса в Стране чудес, осушившая бутылку «Выпей меня» и сразу переросшая свой дом.
Она даже испугалась, что сейчас пробьет головой потолок. Раскинув руки, Верена убедилась, что достает до обеих стен. Она действительно выросла из своего дома.
Она стала считать ступеньки: одна, вторая, третья, четвертая… Зачем она сюда вернулась? Она ведь уже вкусила однажды свободу от них, Мэнди и Раша. Почему она не осталась на воле?
— Не пойму, зачем тебе возвращаться? — Компаньон по бегству чистил «травку» на конверте пластинки группы «Полис», пока Верена пыталась вставить в проколотые уши крохотные фиалки. Она обливалась потом, то и дело вытирая верхнюю губу и грудь. Из-за пота фиалки завяли и не слушались пальцев.
Верена отошла в сторону, чтобы нарвать еще.
— Сама толком не знаю, — ответила она через некоторое время.
— Ну-ка помоги.
Она поднесла к его трубке деревянную спичку и сама затянулась, но только чуть-чуть — с нее хватало солнца.
— Боюсь, случится что-то страшное, — они же мои родители. Я должна попытаться. У меня плохое предчувствие…
— Страшное случится, если ты вернешься, уж поверь мне!
Твой папаша — форменный псих.
Он потянулся к ней, но она отодвинулась.
— Пойми, они все равно остаются моими родителями! Я не могу все время убегать.
— Ну, как знаешь.
— Да пошел ты! — крикнула она.
Он надел наушники.
Верена высыпала монеты на полочку и рассортировала: две стопки десятицентовых, три стопки по двадцать пять. Она сняла трубку, шнур дернулся, и монеты рассыпались по грязному полу. Она нагнулась и стала подбирать их.
В будке было душно, но она все равно не открывала дверь — так ей было спокойнее.
Иногда ей удавалось не думать целый день. Потом откуда ни возьмись появлялся он: Верена представляла его, слышала его голос и не знала, куда деваться от чувства вины. Она сложила монетки в стопки пониже.
Ее не было дома целых девять месяцев. Девять месяцев!
Она гадала, велел ли Раш детективам прекратить поиски или ее по-прежнему ищут. Она сбежала с одноклассником, проделывавшим это уже в шестой раз. Верена все ему рассказала, и он к ней не притрагивался. Это он назвал конечным пунктом Ки-Уэст. Первые полтора месяца она заставляла его воровать в киоске нью-йоркские газеты, где искала и не находила упоминания о своем бегстве. Раш умел держать писак в узде — не то что собственную дочь.
В будку постучались. Верена вздрогнула и обернулась.
— Вы закончили? — осведомился молодой человек.
— Нет еще.
— А скоро? — Он просунул в щель носок теннисной туфли, чтобы не дать двери закрыться.
— Мне надо сделать еще несколько звонков. Сами понимаете, родители… — Верена увидела через его плечо своего друга.
Тот указывал на нее и на себя, спрашивая, нужна ли ей его помощь. Она покачала головой. — Всего через квартал есть другая будка, — подсказала она.
Молодой человек еще какое-то время смотрел на нее, потом улыбнулся:
— Спасибо.
Верена стала изучать свой банк. Десять центов чеканки 1973 года… Все эти девять месяцев она чувствовала себя шпионкой, тайным агентом в чужом обличье. Теперь настало время выйти на свет. Иногда тайных агентов не отпускают обратно — слишком опасно. Все равно попробовать надо.
Она бросила монетку в щель и набрала десять цифр.
— Просьба опустить два доллара двадцать центов за первые три минуты. — Длинные гудки.
— Позовите, пожалуйста, мистера Арчера Ренсома.
— Мистер Ренсом говорит по другой линии. Кто его спрашивает?
— Это… — Верена заколебалась. — Знакомая…
— Вы хотите что-то передать или оставите номер, чтобы он вам перезвонил? — Женщина отвечала любезно, для нее это был один звонок из многих. Где ей знать, насколько это важно — Можно я подожду? У меня нет телефона.
— Я не знаю, сколько еще времени мистер Ренсом проговорит. Сразу после разговора у него встреча.
— Пожалуйста, я звоню издалека.
— Просьба опустить доллар пять центов за следующие две минуты.
— Секундочку, можно еще чуть-чуть?
Щелчок — и Верену разъединили.
— Вам придется опустить доллар пять центов, иначе ваш звонок прервется.
— Подождите! — Верена перебирала мелочь.
— Вы опустили доллар двадцать пять центов вместо доллара пяти. Я предоставлю вам дополнительное время.
