Конечно, это не заднее сиденье машины и не диван, это небольшой помост, огороженный стенками с трех сторон и вознесшийся на высоту двенадцати футов над землей. С дядей Арчером ей не было страшно, но сейчас она начинает бояться падения и со страху подчиняется.
— Отлично! — говорит он, глядя, как она снимает шорты. — Ты даже себе не представляешь, как это хорошо! Ну, продолжай, я буду смотреть.
Она делает пальцами круговые движения, но очень неуклюже, потому что одеревенела от страха.
— Позволь мне. — Он убирает ее руки, и она сгибает их в локтях, как собака лапы. Он погружает в нее свои пальцы, вынимает и снова погружает. Она ничего не чувствует. Она уговаривает себя, что ей не больно, потому что от боли можно задергаться, вывалиться из покрышки, упасть и разбиться. Когда его пальцы проникают слишком глубоко, она не выдерживает и кричит:
— Слишком далеко! — Но он ее не слушает, не понимает. — Пожалуйста, прекрати! — Она захлебывается криком.
— Не могу, Кэсси.
Услышав чужое имя, она открывает глаза — и видит то, что раньше отказывалась видеть. Оно высунулось из штанины его шортов — багровое, раздутое, лоснящееся, как дубинка, с чем-то блестящим на самом кончике.
— Прости, Кэсси, — говорит он, — но я должен. — Он нависает над ней, упираясь в покрышку руками. Его длинные сильные руки кажутся ей стальными прутьями, тюремной решеткой, лишающей ее надежды на спасение. Вот бы уметь летать! Тогда она выпорхнула бы из-под него… Но он придавливает ее, его голова оказывается у ее плеча. Она чувствует его пот…
Удивительно, но ей его жаль. При этом она знает, что ни при каких обстоятельствах не должна до него дотрагиваться.
Она вскрикивает: его багровое орудие оказывается там, где были его пальцы, и он закрывает глаза.
— Я всегда этого хотел, Кэсси, — слышит она. — Я умираю! — Он двигается — все быстрее, все яростнее. Ей ничего не остается, кроме молитвы, чтобы все кончилось до того, как она вывалится из покрышки, упадет и разобьется. Но как может подействовать молитва, если она молится с открытыми глазами?
— Я упаду! — кричит она и сама удивляется, до чего слаб ее голосок.
— Не упадешь, Кэсси, — хрипит он в ответ.
Если бы он открыл глаза и увидел, что обознался… Но нет, он погружен в рывки своего жестокого орудия. Или это змея, которую он в нее запустил? Так или иначе, существовавшая раньше преграда сметена. Кто истекает кровью — змея или она сама?
Сделав свое дело, Раш встает и прячет лицо среди почерневшей листвы. Из кухонного окна доносится голос Аманды. Пора обедать.
Верена приподнимается на локте и смотрит на кровь у себя между ног.
— Она нас убьет!
Он наклоняется к ней и с силой привлекает к себе, причиняя ей боль. Его лицо заострилось.
— Она не узнает, — говорит он. — Поняла? Никогда не узнает.
Глава 19
Кит открыла дверь и схватилась за ручку, чтобы не упасть.
Включив свет, она облегченно перевела дух. Как ее угораздило принять за мертвеца, раскачивающегося на дверце шкафа, собственную одежду, доставленную из прачечной?
Она на всякий случай дотронулась до одного платья, после чего подняла подсунутые под дверь номера сообщения о телефонных звонках.
Несмотря на все ухищрения Серс, она так и не расслабилась, так и не избавилась от нервной дрожи. Покинув «Калипсо», она отправилась в штаб-квартиру «Репсом энтерпрайзиз» за пакетом, переданным Сашей: почта, свежий анализ сборов за выходные, составленный Шериданом, три сценария. Она послала водителя, а сама осталась ждать в машине, и тут, заглянув в зеркальце заднего вида, заметила нечто странное.
Позади лимузина стоял низенький человечек в темно-синем костюме. Она чуть было не помахала ему рукой, но инстинкт подсказал: сиди смирно. Когда вернулся шофер с пакетом и они отъехали от тротуара, она испытала облегчение. Потом, работая в неопрятном здании позади «Колумбус-серкл» с режиссером одной из запущенных в производство картин — колдуя с ним в монтажной над негативами и предлагая изменения в сценарии, — она никак не могла изгнать из памяти человечка в синем костюме. Ей казалось, что она его где-то видела. Неужели он за ней следит? Зачем?
Сжимая в руке сообщения, она вошла в гостиную и увидела Либерти Адамс, мирно спящую на коротком диване. Привалившись спиной к двери, Кит подумала: «Наверное, я забыла, что мы решили снять римейк „Все о Еве“. Лучшего кандидата на роль ангела и не сыщешь».
Либерти вздрогнула, открыла глаза и покрутила головой:
— Неужели я уснула?
— Полагаю, мой ассистент связался с вами? Скорее всего вы что-то напутали. Кажется, мы договаривались о встрече через неделю в Лос-Анджелесе, а не в… — Она не договорила:
Либерти молча полезла в сумку, откуда извлекла все ту же эмалевую черепашку и пачку бумаги.
— Подождите меня гнать. Кит. Сперва вот это.
Кит потянулась было за черепашкой, но передумала и отдернула руку. Сердито взглянув на Либерти, она взяла у нее бумаги, уселась у окна и, надев очки, уставилась на верхний лист.
— «Китсия — Либерти» — что это? Стенограмма вашего интервью с моей матерью?
— Часть стенограммы.
— Что за необходимость подсовывать мне это прямо сейчас?
— Прошу вас, прочтите.
Кит начала читать:
— «ЛИБЕРТИ. В чем причина вашей сильной привязанности к племяннику?» — Прервавшись, она подняла глаза:
— Я все-таки не понимаю…
— Сейчас поймете. — Либерти кивнула.
«КИТСИЯ. Он был молод и красив. Но я видела в нем не столько красоту, сколько ребенка, загоравшего со мной голышом в моем парижском розарии. Когда я впервые увидела племянника, ему было всего шесть месяцев. Ангус привез его мне, потому что Элен попала в больницу.
ЛИБЕРТИ. Элен — мать Арчера?
КИТСИЯ. Причиной ее отъезда со Звара была прежде всего болезнь. Впервые приехав в Париж, она не стала останавливаться у меня — ее очень заботили светские приличия.
ЛИБЕРТИ. Не понимаю. Почему, остановившись у вас, она бы нарушила приличия?
КИТСИЯ. Я была шлюхой. Она, собственно, тоже, но узаконенной, замужней.
ЛИБЕРТИ. Почему вы стали… проституткой?
КИТСИЯ. А что, лучше было стать стенографисткой или работать на фабрике? У меня не было никакой профессии. Надо же как-то зарабатывать на жизнь! В ранней молодости я работала в заведении отца Серс. К тому же мне это нравилось.
ЛИБЕРТИ. Чем?
КИТСИЯ. Тем, что хорошо оплачивалось. Я была богата…
Сравнительно, конечно. Я работала, когда у меня была к этому охота. Мне нравилось общество состоятельных мужчин.
ЛИБЕРТИ. У вас были другие друзья?
КИТСИЯ. Такие же шлюхи.
ЛИБЕРТИ. Я серьезно.
КИТСИЯ. Неужели я должна терпеть такое количество дурацких вопросов?
ЛИБЕРТИ. Я предупреждала, что задам тысячу вопросов.
Только так можно…
КИТСИЯ. Прекрати! Не трать время на оправдания и объяснения, даже со мной. Если статья получится,
