дней рождения, всякий раз надеясь, что вот-вот наступит долгожданное прозрение. В конце концов надежда умерла.
— Что вы подумали, когда я показала вам черепашку вчера в ресторане?
— Сама не знаю. Ничего. Мне показалось, что у меня за спиной появилась мать и что мне надо спасаться бегством. Кит стояла у окна, но словно ничего не видела за ним. — Я всегда стеснялась матери. Помнится, когда я училась в Америке в подготовительной школе, то стеснялась ее визитов. Все в ней казалось мне не правильным: и одежда, и сигареты, и речь. Я жаловалась на нее одной ее подруге, которая…
— Что за подруга?
— Пози Кроутер. Пози и мать постоянно враждовали. Подруга матери тайком навещала меня в школе, водила по магазинам. Она считала, что Китсия — отвратительная мать. Как мы перемывали ей кости! Однажды я спросила Пози, кто мой отец.
— К тому времени вы еще не сдались?
— Я воображала, что смогу это узнать без помощи Китсии, и мечтала о том, как устраиваю обед для нас троих в следующий ее приезд в Америку.
— Что же вам ответила Пози?
— Ничего. Я поняла одно — она все знает, но не хочет мне отвечать. Наверное, она оберегала меня от вендетты.
— Пожалуй.
— Тогда я подошла к вопросу отцовства по-научному. Я составила список людей, гостивших на Зваре на протяжении многих лет. Все, кроме Верньер-Планка — его я отказывалась считать кандидатом в отцы, — были людьми искусства: она больше никого не признавала. Меня успокаивала мысль, что меня произвели на свет двое художников. Оставалось разобраться, который из тех, кто держал меня на коленях, — мой отец: Штиглиц, Миллер, Стравинский? Я часами пыталась решить эту загадку.
Она умолкла под тихое жужжание диктофона.
— А ведь вы не верите в эту вендетту, Кит! — усмехнулась Либерти.
Кит показалось, что перед ней девчонка, весь вечер слушавшая байки про привидения, а теперь, когда настало время отправляться на боковую, требующая заверений, что никаких привидений не существует.
— Что же это творится? — воскликнула Кит со смехом. — Две современные женщины, встретившиеся в центре самого современного города в мире, пытаются найти современное объяснение ситуации, заимствованной прямиком из сказок «Тысячи и одной ночи»! Все дело в том, что Звар — островок из других времен, а его жители — странный, загадочный народ. У меня нет ответа на ваш вопрос, Либерти. Просто у меня такое ощущение, будто мать до сих пор скрывала от меня, кто мой отец, не из страха перед вендеттой, а поскольку с годами все больше приходила к выводу, что я родилась в результате непорочного зачатия. Лучше скажите, верите ли вы сами в это?
Может, она заманила вас на остров и околдовала своими чарами и гашишем?
Либерти пожала плечами и выключила диктофон.
— Я верю в то, что Арчер — ваш отец. Остальное будет интересно читать.
— Вы собираетесь включить все это в статью?
— А вы бы на моем месте устояли перед таким соблазном?
— Что, если это правда? Вы подвергнете мою жизнь опасности.
— Единственный способ вас защитить — обнародовать всю эту историю.
Кит поежилась, не в силах справиться со своими сомнениями.
— Если все это правда и если мой преследователь — Ахмед, то мне нечего бояться: Ахмед меня не убьет. Он может меня выследить, но когда он меня увидит, у него не поднимется рука, я знаю.
Либерти встала, собираясь уходить, но Кит остановила ее.
— Кое-чего я все же не понимаю, но и не уверена, что вы мне ответите.
— А именно?
Подойдя к Либерти вплотную. Кит дотронулась до нее пальцем:
— Почему она выбрала вас…
Впервые она отмечает свой день рождения не на острове.
Племянник матери пригласил ее в Нью-Йорк, в «Клуб 21». Старшая сестра одноклассницы встречалась с ним, учась в колледже «Редклифф». Судя по отзывам, он совершеннейший очаровашка.
Она мечтает доказать ему, что является настоящей американкой, не то что ее мать.
Она видела его фотографии и картины матери, запечатлевшие его в раннем детстве, но это оказалось слабой подготовкой к встрече с ним у ворот клуба. Он производит волшебное впечатление. Рядом с ним она чувствует себя замарашкой.
— Вылитая Китсия! — Может быть, он хотел сказать ей комплимент, но она еще больше смутилась. — Сейчас я тебя кое с кем познакомлю.
Она идет за своим кузеном в клуб, где все, вплоть до гардеробщицы, встречают его улыбкой.
— Это моя невеста. Ее зовут Кэсси.
Кит протягивает руку и в глазах Кэсси читает предостережение. Она ничего не говорит. А ведь она помнит синий спичечный коробок с ракушками, который ей сунула однажды молодая женщина с темно- рыжими волосами. В тот день стоял небывалый штиль…
— Как же ты выросла. Маленькая Кит! — шепчет женщина, прикладывая палец к губам в знак того, что у них есть общая тайна.
Кузен, дававший инструкции официанту, поворачивается к ним. Она вспоминает, как, будучи подростком, Кэсси отправилась с ними на остров и как Пози приехала, чтобы забрать ее обратно в Америку. В тот день она ревела не переставая. С тех пор она повзрослела, на ней платье с глубоким вырезом. Кузен смотрит на свою невесту восхищенными глазами, и Кит думает: «Вот она — настоящая любовь».
Официант еще раз спрашивает, что она будет есть.
— Вылитая мать, — говорит кузен. — Наверное, хочет пойти на кухню и объяснить там, как готовить.
— Артишоки, — решает Кит. В глазах у нее слезы, и она не может прочесть меню.
Помолчав, официант деликатно спрашивает:
— Это все, мисс?
Жених и невеста хихикают, Кит краснеет до ушей.
Позже ей наливают шампанского. Празднуется не только день ее рождения, но и то, что невеста кузена ждет ребенка. Она, Кит, узнает об этом первой.
— Мы хотим связаться с твоей матерью, — говорит кузен, — пора бросить дуться. Этот ангел нас помирит.
— За моего Очаровательного жениха! — говорит Кэсси, поднимая бокал. — За лучшего в мире отца.
Через семь месяцев мать и дитя покинули этот мир.
Глава 20
Либерти рывком распахнула стеклянную дверь в кабинет Мадлон Уикс и села на край ее заваленного бумагами стола.
Пальцы Мадлон вспорхнули с клавиатуры компьютера, как испуганные птицы.
— Дай докончить мысль, ангел мой. Ну вот! — Мадлон отъехала в кресле к стене и утомленно воззрилась на Либерти. — Ты можешь себе такое представить? Твоя замена — между прочим, третья по счету — застряла в каирском аэропорту! Ты никогда себе такого не позволяла. Как можно оставлять старушку с пустыми руками? Якобы она подцепила паразита. Я потребовала уточнений — бактерию или мужчину? — Мадлон всплеснула руками, зазвенев всеми своими кольцами. — Мне снова приходится вспоминать правила правописания.
Либерти сочувственно дотронулась до ее рукава. Мадлон покачала головой и завладела ее рукой.
— Возвращайся к мамочке, ангел. Я все прощу.
— Серьезно? — Либерти изобразила улыбку, и Мадлон улыбнулась в ответ.
— Каким ветром тебя к нам принесло? Снова «Тайна мертвой невесты»? — Она потерла подбородок, гладкий, как девичье бедро, — техасская пластическая хирургия достигла больших высот.
