– А вот какая: я буду твоим менеджером.
– Ты? – не веря своим ушам, воскликнула Бриджит. – Что ты в этом понимаешь?
– А кто, интересно, представил тебя Авроре? Кто устроил твою встречу с Мишелем Ги? Кто организует тебе фотопробы?
– Ну, если ты об этом…
– Запомни, десять процентов гонораров – мои. Сейчас, правда, это – десять процентов от ничего, но… будем надеяться. По рукам?
– Думаю, можно попробовать, – растерянно согласилась Бриджит. В конце концов, ей было нечего терять, а выиграть она могла многое, поскольку не было другой такой пробивной девицы, как Нона.
Та кивнула, довольная ответом подруги.
– Вон – Люк Кесуэй. Говорить буду я сама. Он – гомик, и это хорошо. Он чересчур привередлив, и это плохо. Если начнет хамить, не обращай внимания.
Люк Кесуэй был невысоким, плотно сбитым мужчиной с коротким ежиком волос. На нем была шелковая рубашка от Версачи, мешковатые джинсы, белые кроссовки и круглые, словно совиные глаза, очки без оправы. В одном его ухе красовались две золотые сережки, в другом – маленький бриллиантик.
Нона представила Бриджит так же, как и в первых двух случаях, расписав ее как величайшую из великих, но Люк на это не клюнул.
– Ладно тебе. Нона, твоя подружка не позировала ни разу в жизни!
– Она – самая крутая в Лос-Анджелесе и в Европе, – не отступала Нона.
Люк вызывающе расхохотался.
– Кончай! Я не вылезаю из Лос-Анджелеса и ни разу ее там не видел. – Бросив на Бриджит проницательный взгляд, он обратился к ней:
– Признайся, ведь ты этим никогда не занималась?
Бриджит нервно провела ладонью по волосам, находясь в замешательстве и не зная, как дальше разыгрывать эту сцену.
– Верно, – призналась она наконец, – никогда.
– Люблю правдивых девочек, – сказал Люк, поправляя на переносице очки, которые то и дело съезжали на кончик носа. – Когда у меня будет время, сделаем несколько фотопроб. Должен признать, ты обладаешь определенным классом.
– Я же говорила тебе! – торжествующе обратилась к подруге Нона.
– Другое дело – проявится ли этот класс на снимке, – продолжал Люк. – В жизни некоторые девочки могут быть безумно хороши, но на снимках превращаются в безжизненных манекенов.
– Когда мы сможем этим заняться? – уцепившись за предоставившуюся возможность, спросила Нона. – Завтра у нее встреча с Мишелем Ги, а Аврора планирует поместить ее на обложку «Мондо».
– На следующие три недели у меня уже все забито, – ответил Люк. – Потом я уезжаю на Карибские острова и буду нежиться в блаженном безделье, валяясь на пляже и глазея на купающихся мускулистых мальчиков.
– О Боже, Люк! – взмолилась Нона – – Ну, сделай мне одолжение!
– Не могу, лапочка, – ответил фотограф, горестно тряся головой. – Занят по горло.
– А если прямо сейчас? – не отставала девушка. – Поехали к тебе в студию и сделаем несколько снимков – пусть даже ночью. Люк, ми-и-иленьки-ий, это так для меня важно! – жалобно пропела она.
– Какая же ты зануда! Ну, в точности как твоя мать, – тяжело вздохнул Люк.
– Нет, большей занудой, чем она, быть невозможно, – серьезным тоном возразила Нона. Он засмеялся.
– Хорошо, твоя взяла. – И, повернувшись к Бриджит, спросил:
– Ты готова?
Еще бы! Вот он – тот шанс, который она так долго ждала!
– Тогда поехали.
– Могу я захватить своего жениха? – спросила Нона.
– Я и не знал, что ты помолвлена.
– Он – просто прелесть. Ты обязательно в него влюбишься, но только не вздумай отбить его у меня!
– Ладно, бери его с собой, если уж так хочешь. Пусть только не открывает рот.
– Какой ты злой. Люк!
– Что ты сказала?
– Молчу.
Студия Люка Кесуэя располагалась в Сохо – рядом с райончиком Трайбика. Бриджит, Нона и Зандино поехали в такси, последовав за Люком, который рванул вперед на собственной машине и немедленно скрылся из виду.