– Класс! – восхищенно проговорила Нона, когда они выбрались из такси. – Люк – самый крутой!
Зандино позвонил у входной двери. Через несколько секунд послышался зуммер и щелчок открывшегося электрического замка. Все трое вошли в открытый грузовой лифт и поднялись на верхний этаж индустриального здания.
– Добро пожаловать, детки, – приветствовал их Люк, стоя в проеме тяжелой стальной двери.
– Мы – здесь! – крикнула Нона. – И готовы ринуться в бой.
– Вижу, вижу, – проворчал Люк, пропуская их в студию огромных размеров.
– Ну и местечко! – присвистнула Бриджит, разглядывая фотографии всех известных ей супермоделей, которыми были увешаны белые стены.
– Кто хочет выпить? – спросил у компании Люк.
– Я не пью, – откликнулась Бриджит, все еще не в силах оторвать глаз от снимков. Она думала, удастся ли и ей когда-нибудь добиться такой же славы, какой пользовались эти девушки.
– А я хочу, – сказала Нона. – Бурбон с водой.
– Слишком взрослый напиток для ребенка, которого я знаю с тех пор, как ему было двенадцать, – пробурчал Люк, подходя к белому бару со стеклянными дверцами.
– А я уже вполне взрослый ребенок, – парировала Нона.
– Да уж, я вижу.
– Кстати, Люк, познакомься с Зандино. Он – мой жених.
Люк обернулся к чернокожему парню.
– Пьешь?
– Кока-колу, пожалуйста, – просиял тот широкой улыбкой.
Люк покосился на африканца.
– Симпатичное платьице, – заметил он.
– Национальная одежда, – пояснил Зандино, продолжая сиять. Нона хихикнула.
– Мы подумали, что мои старики свихнутся, если он придет в этом на сегодняшний прием.
– Чтобы Эффи и Юл свихнулись? Черта с два! – усмехнулся Люк. – Они – самая либеральная пара в Нью-Йорке. И самая интересная.
– Ага, это уж точно, – согласилась Нона. Фотограф вручил гостям напитки, а затем отступил назад и окинул Бриджит долгим критическим взглядом.
– Ладно, – наконец сказал он. – Для чего мы сюда приехали?
– Ты же фотограф, – напомнила ему Нона. Люк пропустил ее реплику мимо ушей.
– Хорошо, детка, – обратился он к Бриджит. – Скинь-ка свои туфельки и встань перед камерой – вон там.
Девушка сбросила с ног «лодочки» от Бланика и встала перед гладким экраном из синей ткани, служившим фоном для съемки.
С помощью пульта дистанционного управления Люк включил стереосистему, и студию наполнил глубокий голос Анни Леннокс.
Теперь, оказавшись наконец, перед объективом камеры, Бриджит вдруг почувствовала, что ее уверенность в своих силах тает, словно сосулька на солнце. Она внезапно ощутила себя неуклюжей и не знала, куда девать руки.
– Главное – расслабься, – велел Люк, заряжая пленку в два фотоаппарата. – Сначала отщелкаем парочку черно-белых катушек, потом – несколько цветных и поглядим, что из этого выйдет. Ничего страшного. Не нервничай, смотри на меня.
Бриджит попыталась мысленно нарисовать картину: вот она, в наряде от лучшего модельера, небрежной легкой походкой идет по парижским тротуарам вдоль набережной и окидывает презрительным взглядом прохожих – жалкие червяки! При виде нее они должны падать замертво!.. Нет, не помогает. Ей все равно было очень страшно перед камерой.
– Представь себе, что фотоаппарат – это твой любовник, – приказал Люк, прильнув к видоискателю. – У тебя есть любовник?
– А как же! – с возмущением в голосе солгала девушка.
– Отлично. Так вот, постарайся увидеть его в объективе. Заставь поработать свои очаровательные глазки, позволь волосам упасть на лицо… вот так… опусти голову вниз. Поглядим, можно ли здесь сотворить какое-нибудь чудо.
Бриджит принялась позировать, и по мере того, как музыка обволакивала ее существо, она почувствовала, что постепенно втягивается в это занятие.
Через некоторое время Люк начал покрикивать:
– Будь естественной! Естественной! – орал фотограф. Он уже отснял несколько катушек, но снова ухватился за «полароид»и опять принялся щелкать затвором.
Нона и Зандино стояли рядом, стараясь приободрить Бриджит.
Примерно через час кипучей деятельности Люк решил, что пора закругляться.
– Думаю, хватит, – объявил он, зевнув и потянувшись. – Что бы там ни получилось, мы это сделали.
