– Да.
– Красиво, но только издалека. Стоит увидеть их глаза, и мираж исчезает.
Дэни вновь загляделась на яхту. Они с Шоном сидели у окна в ресторане на пятьдесят седьмом причале. Со своего наблюдательного поста они могли следить за судном, не боясь оказаться замеченными.
– Но они выглядят как влюбленные, – упрямо настаивала Дэни.
Шон издал сдавленный возглас удивления, смеха и недоверия.
– Всякое бывает, – пробормотала Дэни.
– Только история об этом умалчивает.
– Ты не веришь в любовь?
– Между этими двоими? Ни в коем случае. Чувство, которое существует между ними, – сложная форма ненависти.
– Тогда почему они до сих пор вместе? Из-за алчности?
– Может быть, – кивнул Шон. – А может, все гораздо проще: ненависть связывает накрепко, как и любовь.
– Только не меня!
– Да, с тобой все иначе. Сравнивать тебя с Катей – все равно что алмаз с дерьмом.
Дэни изумленно уставилась на Шона. Он по-прежнему не отрывал глаз от яхты.
Три сияющих лимузина остановились у тротуара на Аляска-уэй. Двери неспешно распахнулись. Восемь пассажиров, все мужчины, появились в золотистом вечернем свете. Каждый из них был роскошно одет. Все двигались с уверенностью и достоинством патрициев.
– А вот и остальные члены пресловутой «Гармонии», – сообщил Шон. – Только вряд ли ты захочешь узнать, какова их любовь.
– Власть, – коротко бросила Дэни.
– Разумеется. Но как они проявляют эту любовь… – Шон покачал головой. – Не стоит об этом.
– Тебе это известно.
– У меня нет выбора. Первое правило войны – четко представлять своего врага.
Дэни молча наблюдала, как матросы с яхты сбежали по трапу и принялись выгружать багаж из лимузинов.
Восемь «крестных отцов» самого влиятельного преступного синдиката мира прохаживались по причалу, восхищаясь яхтой и обмениваясь шутками, как обычные туристы.
Ничем не примечательная картина.
– На вид вполне нормальные люди, – заметила Дэни. – Они мои враги, а я совсем их не знаю.
– И не хочешь знать.
– При чем тут мое желание? – с вызовом спросила Дэни. – А ты хочешь? Или просто действуешь в силу необходимости?
Шон помедлил, а затем произнес так тихо, что Дэни с трудом расслышала его:
– У тебя нет такой необходимости. Тебе это не поможет.
– Шон, выслушай меня, – начала Дэни, придвигаясь ближе. – С тех пор как я побывала в Лхасе, я вела битву с собственным рассудком, уверенным, что зло – пережиток давнего прошлого, и чутьем, которое подозревает, что в душе человека живет больше демонов, чем в аду.
На миг Шон закаменел.
– Со мной было то же самое, – приглушенно проговорил он. – Я ушел в монастырь. Ты – в университет.
– А потом оба сошлись в Лхасе.
Шон закрыл глаза.
– Ты не допустишь, чтобы я сделала неверный шаг в самый ответственный момент, – с мольбой в глазах сказала Дэни. – Я должна все знать!
Шон тяжело вздохнул и открыл глаза. Его голос зазвучал нарочито беспечно, почти легкомысленно.
Но глаза оставались мрачными, как смысл его слов.
– Итак, вспомним, кого мы здесь видим, – лениво предложил Кроу.
Он передвинул свой стул, чтобы лучше разглядеть восьмерых мужчин.
– Видишь вон того рослого красавца с черными волосами и тонкими усиками? – спросил Шон.
– Да. Хосе Габриэль де ла Пена из медельинского картеля, – выпалила Дэни, вспомнив недавние уроки. – Хозяин преступной организации, промышляющей нарко-бизнесом.
– А еще он законодатель моды, – добавил Шон. Дэни издала удивленный возглас:
– Об этом я слышу первый раз.
– Еще бы! Джилли старательно выбросил из папок все лишнее, прежде чем передать их тебе.
– Почему?
– Какой смысл пугать невинных?
– Я уже не та, что была в Лхасе, – напомнила Дэни,
– Да, – подтвердил Шон. – И я сожалею об этом, Дэни.
– А я нет. Расскажи мне о де ла Пене и его новшествах.
– Он изобрел так называемый колумбийский галстук, – сообщил Шон. – Не стану пугать тебя подробностями, но при его изготовлении на горле делается вертикальный разрез, а язык вытаскивается в рану.
У Дэни лишь дрогнули веки.
– Зато он примерный сын, – продолжал Шон. – Его мать и местная католическая церковь купаются в его деньгах.
– Как священники могут брать у нее деньги?
– А разве они могут их не брать? Ты только подумай, сколько хорошего можно сделать благодаря этим деньгам!
Ирония в голосе Шона заставила Дэни пожалеть о том, что она завела этот разговор.
Но взять свои слова обратно было уже невозможно. Теперь приходилось мириться с последствиями.
– А вон там – Салли Спаньолини, вон тот тип в черной шелковой рубашке в белый горошек, – продолжал Шон. – В море он наверняка продрогнет, но эта одежда – его визитная карточка.
Дэни кивнула.
– Салли родом из Чикаго, но он проводит много времени в Вегасе, – добавил Шон.
– В папке, которую передал мне Джилли, не упоминалось о том, что Спаньолини – игрок.
– Он не игрок. В Вегасе его прозвали Салли-Жеребец.
Дэни пожала плечами:
– Для меня это не новость.
– На ночь Салли требуется несколько девушек, – продолжал Шон. – Потому, что он доводит их до изнеможения. Ему еще предстоит найти ту, которая не сойдет с дистанции. Как ты выразилась, для некоторых мужчин секс – кровопролитное развлечение.
Веки Дэни вновь дрогнули.
Но она промолчала.
– Несколько месяцев назад Салли подслушал, как одна из проституток критиковала его сексуальную технику, – не спеша продолжал Шон. – Ее сутенер вскоре получил ее язык, груди и некоторые другие части тела по почте. Остальное так и не нашли.
У Дэни сжались губы. Она затаила дыхание от отвращения к услышанному и от раздражения Шона.
Он хотел защитить ее.
«Надо знать своих врагов…»
– Салли обожает своих малышей, – не унимался Шон. – У них столько игрушек, что их хватит на пятьдесят детей.
Шон помедлил, но Дэни воздержалась от комментариев.
