Джеральд зажмурился, чувствуя приближение страха. Всю свою жизнь он только и делал, что работал. Вкалывал, вкалывал без конца! Сильные переживания были ему незнакомы и теперь, когда они захлестнули его, он чувствовал отчаяние оттого, что не имеет возможности рассказать Джеки о том, как сильно он ее любит. Он пытался ей несколько раз дозвониться, но это ни к чему не привело. Оставался один-единственный выход: пойти прямо к ней и постараться увидеться лично.
В пять часов вечера он появился в доме, где она жила, но не застал ее.
— Я не знаю, когда она вернется, — сообщил ему портье.
— Можно мне ее подождать? — спросил Джеральд. Тот оглянулся по сторонам.
— Но здесь даже негде присесть…
— Я постою.
— Может пройти несколько часов, прежде чем она появится. Она часто задерживается допоздна.
Джеральд открыл свой кейс и достал оттуда номер «Файнэншл-таймс».
— Я подожду, — твердо сказал он.
Через час со стороны улицы донесся звонкий смех Джеки и она вошла в двери, держа в обеих руках какие-то свертки. Вслед за ней вошел высокий темноволосый молодой человек. Увидев гостя, Джеки резко остановилась.
— Джеральд! Что вы тут делаете?!
Вокруг его глаз и в уголках губ пролегли усталые морщинки. Он как-то жалко улыбнулся.
— Пришел повидаться, — просто сказал он и оглянулся на молодого человека, стоявшего с ней.
Джеки перехватила этот взгляд и быстро сказала:
— Это мой брат Кип. А это Джеральд Гулд.
Джеральд вышел вперед и протянул Кипу руку. Тот несколько секунд помедлил, но затем протянул и свою. Они обменялись рукопожатием.
— Пойдем, — сказала Джеки, нажимая на кнопку вызова лифта.
Спрашивать о том, зачем он пришел, не было нужды. У него был такой вид, будто он не спал несколько ночей подряд. Вокруг глаз пролегли тени возвышаясь над ней и Кипом, Джеральд вошел вслед за ними в лифт, и они в гробовом молчании стали подниматься наверх.
Выйдя из кабины, дипломатичный Кип объявил:
— Я пойду поставлю кофе.
Он ушел на кухню, оставив их одних.
— Пойдемте, — сказала Джеки и провела Джеральда в гостиную, залитую лучами вечернего солнца.
Она сложила свертки на столе у окна, расстегнула жакет, сняла его и повесила на спинку стула. Она осталась в шелковой кремовой облегающей блузке, подчеркивающей высокий бюст. Джеки торопливо сложила руки на груди.
Не дожидаясь приглашения сесть, Джеральд опустился на диван, сложив свои сильные руки на колени. Джеки заняла соседнее кресло. Она выжидающе уставилась на него, тая надежду, что он не увидит, как она волнуется, как часто бьется в груди сердце и как заметно пульсирует жилка на шее. Руки как назло задрожали!
Первым заговорил он:
— Мне нужно многое объяснить, Джеки. Поэтому я и пришел сюда… в надежде увидеться. Ведь вы не подходите к трубке, когда я звоню.
— Что вы можете мне объяснить, Джеральд?
Она и сама немало удивилась своему спокойному и холодному тону, совершенно не отвечавшему внутреннему состоянию.
— Я хочу, чтобы вы знали, что мой брак на самом деле совсем не таков, каким видится со стороны. Вы должны это знать. Поэтому я так настойчиво хотел увидеться. — Джеральд плохо владел своим обычно уверенным густым голосом.
— Я слушаю.
— Но выслушаете ли до конца?
Джеки кивнула.
— Я выслушаю, Джеральд, но вам следует сразу понять, что мне не нравятся мужья-обманщики. Такие, каким был мой собственный, который бросил меня и ушел к моей лучшей подруге. — Она криво усмехнулась. — Я примерно представляю себе, что он наговорил ей про меня. Типа «я не находил с ней общего языка» или «между нами не было взаимопонимания». Так вот, Джеральд, у меня на подобные банальности — аллергия.
Джеральд порывисто подался вперед.
— У меня совсем другое, клянусь! Совсем другое!
Глаза их встретились.
— Хорошо, — ровным голосом проговорила она.
Он глубоко вздохнул.
— Я женился лишь в этом году, потому что всегда был очень занят, всего себя отдавал работе и на нормальные отношения с женщинами просто не оставалось времени. Но вдруг я понял, что мне уже сорок шесть! Друзья все переженились, нарожали детей, а я по-прежнему был сам по себе и одинок. Что у меня было в жизни? Несколько несерьезных увлечений. И мне стало страшно. А потом я поехал в Нью-Йорк по делам и познакомился с Кэнди Уайлдмэн. Она актриса, и с ней мне было интересно, к тому же Кэнди свела меня со многими людьми своего круга. — Он покачал головой, как будто сам плохо верил в то, что с ним произошло. — Не знаю даже, как это случилось. Наверно, я был ослеплен сиянием ее славы. Всю жизнь работал в поте лица, а тут впервые, в сущности, приблизился к такому яркому миру, к миру, освещенному огнями рампы. Он меня пленил. Мне показалось, что все люди этого мира удивительны, одарены талантом и очень интересны.
Джеки невольно улыбнулась. Джеральд напомнил ей сейчас подростка, который впервые обнаружил какие-то красивые стороны в жизни.
Он продолжал:
— Когда я вернулся в Англию, мы несколько раз обменялись письмами и очень часто перезванивались. Кэнди могла связаться со мной в середине ночи после окончания очередного мюзикла и сказать, что ей одиноко и она скучает по мне. Она… — Он прервался, будто вспомнив что-то важное. — Если честно, то Кэнди преследовала меня в гораздо большей степени, нежели я ее. Но тогда меня это устраивало. И в самом деле, почему бы нет? Она красива, талантлива… Любой мужчина гордился бы отношениями с такой женщиной.
Джеки глянула в сторону от него, ругая себя за то, что все так близко принимает к сердцу. И, однако, ничего не могла с собой поделать.
— На Рождество я опять прилетел в Штаты, мы провели с Кэнди несколько дней в Акапулько — о, там было здорово! — а на обратном пути я подвез ее до Нью-Йорка. В январе у меня была куча дел, я работал как проклятый, возникли кое-какие проблемы с экспортом нашего товара и, по чести говоря, я о Кэнди почти не вспоминал.
Чуть помолчав, он заговорил уже другим голосом, тихим, с затаенным чувством:
— А в феврале она мне позвонила… — Он шумно вздохнул. — Дальше вы, наверное, уже понимаете, что произошло. Она сказала, что беременна, что хочет рожать и что нам следует пожениться.
Джеки затаила дыхание и вся напряглась. Ей очень хотелось услышать, что было дальше. Вместе с тем она боялась.
— Ну и я прилетел к ней, как только смог, — продолжал Джеральд. — А смог я не раньше конца февраля, потому что, во-первых, меня держала работа, а у нее был мюзикл, из которого она не хотела уходить. Я прилетел, и мы быстренько поженились. Очень тихо. Она сказала, что не хочет шумной свадьбы, потому что, мол, репортеры сделают в уме нехитрые вычисления и поймут, что она была беременна еще до брака, а это-де нехорошо. Мне тоже не нужны были фанфары. Затем она сказала, что на медовый месяц нет времени, но это ничего, так как «Манхэттен старлайт» переезжает в Лондон, где мы все равно будем вместе. Я был счастлив, хотя не понимал, как она, беременная, сможет участвовать в постановке. — Он вновь сделал паузу, задумался, вспоминая. — Я купил дом в Чейни-уок,[23]
