блузку, гладя ее живот, бедра и нежную кожу между ног, глубоко засунув в нее свои пальцы. Он прекрасно знал, что ей сейчас нужно — гораздо лучше, чем она сама.
Сердце Энн бешено заколотилось. Он уже много месяцев не делал с ней этого. Он поцеловал ее между ног, сначала нежно, потом более страстно. Она застонала и сжала бедра, удерживая лицо Декстера. А он продолжал ласкать самые чувствительные места ее тела, пока она не кончила, бурно и сильно, выкрикивая его имя.
Когда он поцеловал ее, на его губах был ее аромат. Зарычав, он глубоко вошел в нее. И тогда она снова закричала, нарушив тишину.
Энн сидела в личной ложе Декстера, из которой открывался прекрасный вид на поле для игры в поло.
А Декстер с удовольствием рассказывал о тонкостях игры, обсуждая разные матчи и сопровождая свои объяснения рассказом о различных курьезах из жизни игроков, которые сейчас находились на поле.
— Вчера утром на свалке в Демпси нашли подружку Энрике, — сказал он. Передозировка героина;
— Какой ужас! — вымолвила Энн, пораженная этой ужасной новостью. Она машинально гладила кончиками пальцев подарок Декстера — роскошное сапфировое колье, украшенное перламутром.
— Дорогая, вы приедете на наш фамильный матч в следующем месяце? — обратилась к Энн Телма Уолкет, затянутая в темно-зеленый костюм от Шанель и все же выглядевшая на десять лет старше тех семидесяти, которые отмечала вот уже несколько лет подряд.
— Вообще-то у меня на следующий месяц запланирована деловая поездка в Египет, — ответила Энн, поворачиваясь к ней так, чтобы спрятать пятна, оставленные травой на ее блузке.
— Ерунда, вы же можете отложить свою поездку и помочь мне, командирским тоном заявила матрона.
— Да, мы, разумеется, приедем, — заверил ее Декстер.
— Очень хорошо, — высокомерно кивнула головой дама и, похлопав Энн по руке своей кистью, покрытой вздутыми голубыми венами, величественно удалилась.
— Ты не можешь пренебрегать светскими обязанностями, — сказал Декстер, указывая кончиком сигары на какого-то фотографа, снимавшего их. — Здесь расти нашим детям, и наша обязанность — поддерживать хорошие отношения с обществом, в котором мы живем, — нравоучительным тоном продолжал он.
— Но мне нужно приступать к новой книге. Я безуспешно пытаюсь начать ее уже больше года, — умоляющим голосом сказала Энн. — У меня же подписан контракт. До нашей свадьбы ты поощрял мою работу…
Хотя Энн из чувства долга и посещала вместе с Декстером игры в поло, скачки, прогулки на яхтах, охоту — то есть участвовала во всех его забавах, сам он уже не считал, что должен платить ей тем же, хотя раньше всячески подчеркивал, что разделяет интересы жены.
На территории своего поместья он даже построил замечательную студию для Энн в качестве подарка к свадьбе, а сейчас явно не хотел, чтобы она продолжала работать. Энн была так занята детьми и общественными мероприятиями Декстера, что на ее работу времени практически не оставалось.
А ей очень не хватало ее любимого дела. Ее фотографии вошли в постоянные экспозиции многих галерей и музеев мира, теперь она оторвалась от всего этого. Лишь одно в этом мире раньше не вызывало у нее сомнений ее талант. Он казался неотъемлемой частью ее души. А сейчас…
Она потеряла самое себя. И знала это. Она теряла ту часть себя, которая делала ее такой, какой она была.
Как же это могло случиться? И, конечно, она поняла.
Все произошло из-за любви. Она отказалась слишком от многого, когда влюбилась в Декстера. Но эта любовь умирала. «А если еще не умерла, — с испугом думала она, — то, во всяком случае, все шло к тому.
Почему бы мне не бросить это все? Собраться и начать все сначала?» В какой-то момент внутреннего раздумья она решала, что так и сделает. А когда думала, что это произойдет, у нее холодело внутри. И это не имело даже отношения к Декстеру. Она не сможет этого сделать. И тоже из-за любви любви к дочерям Керри и Грейси. Она не сможет уехать от них ни сейчас, ни позже. И эта любовь заставит ее навечно остаться в Палм-Бич.
До конца матча Декстер вел с ней почти светский разговор на общие темы. Пару раз на его лице появлялась какая-то странная улыбка. Но о работе Энн они больше не заговаривали.
Энн швырнула свой персиковый купальный халат на спинку белого плетеного стула. Она отделала спальню в белом цвете. Посередине возвышалась на витых ножках огромная антикварная кровать с коваными медными спинками, над ней висел кружевной белый балдахин, а на постели возвышалась гора пышных шелковых подушек. Ночной столик с ее стороны был завален десятками книг, которые она проглатывала, читая ночи напролет. Столик Декстера был пуст, если не считать часов и серебряного портсигара, украшенного золотой монограммой. Энн стояла перед зеркалом в своей гардеробной, примыкающей к спальне.
На ней были только шелковый бюстгальтер и трусики цвета слоновой кости. Она ждала, когда наконец из огромного шкафа вылезут Керри и Грейси.
Гардеробная была отделана тканью изумительной расцветки в пастельных тонах. На окнах висели старинные белые кружевные шторы, на стенах фотографии, а в больших горшках зеленели пальмы и кусты цветущих орхидей. Она работала несколько месяцев, чтобы создать все это, дав волю своей творческой фантазии, вкусу и энтузиазму. И у нее получился действительно яркий и интересный интерьер. В углу комнаты на полке над креслом стояли две фарфоровые статуэтки, те самые, которые подарил ей Декстер, когда они встречались в Европе.
Незадолго до этого Энн закончила разбирать свой шкаф, где в два ряда висели платья, вечерние туалеты, пиджаки, а внизу выстроились сотни пар туфель.
Она отобрала кое-какие старые вещи и разрешила девочкам поиграть с ними, а сама тем временем одевалась к благотворительному вечеру, средства от которого должны были пойти на борьбу с раковыми заболеваниями. Она слышала, как дочки смеялись в шкафу, изучая его недра. Они бурлили весельем, словно искатели кладов, которые нашли спрятанные пиратские сокровища.
— А где украшения, мама?
— Посмотрите в среднем ящике, Грейси. Под свитерами, — ответила Энн, стоя у зеркала и накладывая тушь на ресницы.
Девочки тут же, щебеча, словно две веселые птички, принялись рыться в маминых сокровищах, изредка перешептываясь о чем-то. Обычно им не нужны были слова, чтобы понимать друг друга; близнецы не нуждаются в вербальном общении — они телепатически улавливают мысли друг друга.
— А вот и мы! Ну как? — громко объявила Грейси, торжественно выходя вслед за Керри из шкафа. В ее глазах играли лукавые искорки. Они принялись расхаживать по комнате из угла в угол, демонстрируя свои туалеты. За Грейси тянулся длинный розовый хвост маминой юбки.
— Вы останетесь на чай, дамы? — спросила их Энн с напускной серьезностью.
— Спасибо, разумеется, моя дорогая, — ответила Керри, умело копируя британский акцент.
Энн рассмеялась. В прошлом месяце актрисой была Грейси, а теперь эта роль перешла к Керри.
— Энн, — раздался в дверях недовольный голос Декстера. Он вошел в комнату уже при полном параде.
— Папочка, папочка! — воскликнула Керри и, выскользнув из маминых туфель на высоких каблуках, бросилась к Декстеру.
— Моя принцесса, — гордо сказал отец и подхватил ее на руки. На его лице заиграла широкая улыбка, когда он увидел, как Керри обрадовалась его появлению.
Декстер настаивал на том, чтобы у них с Энн как можно скорее появились дети. И на то были важные причины — он хотел удержать Энн здесь, в Палм-Бич, что, во-первых, помогло бы ему в его светской жизни,
