— Можно? — спросила Трэси, указав на свободное кресло, и окинула Майка взглядом с головы до пят.
Сначала Чендлер хотел сказать «нет». Зачем сейчас ворошить прошлое? С какой целью? Но, заметив, что пара за соседним столом наблюдает за ними с растущим интересом, Майк слегка кивнул головой.
— Если желаешь.
— Давно не виделись, — улыбнулась Трэси, но улыбка ее была совсем недружелюбной.
— Почти тринадцать лет, — ответил Майк. Ему всегда нравилась Трэси. — Ты совсем не изменилась. Твой деловой костюм сначала сбил меня с толку, но я где угодно узнал бы тебя по твоему любопытному взгляду.
— Знаешь, Майк, я думаю, ты все-таки ошибся в своем призвании. — Трэси склонила голову набок и сложила руки на столе. — Тебе нужно было стать артистом.
Майк откинулся на спинку кресла, когда официант в смокинге принес ему минеральную воду.
— Дама будет что-нибудь пить? — спросил официант.
Трэси покачала головой.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Майк, когда официант ушел.
— Не строй из себя невинную овечку. — Глаза Трэси вспыхнули злым огоньком. — Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
— Нет, Трэси, я не знаю. — Майк давно уже научился контролировать свои эмоции, но несправедливое обвинение Трэси вызвало у него вспышку гнева. — Что касается твоего заявления, то уж кто имеет право на… — Понимая, что сейчас он поступит так, как обещал себе никогда не делать, Майк замолчал и сделал глубокий вдох. Публичные скандалы совсем не в его вкусе. Из-за любопытной женщины за соседним столом Майк снова улыбнулся. — Послушай, Трэси. Я бы с удовольствием сидел здесь, болтая о том, что тебя беспокоит, но я жду кое-кого…
— Оставь свое очарование для твоих мнимых друзей, Майк. Я слишком долго ждала, чтобы высказать тебе все, и не уйду отсюда, пока это не сделаю. — Хотя Трэси улыбалась, ее взгляд мог бы заморозить даже огонь. — Думаю, то, как ты поступил со Стефани — самый низкий, грязный, презренный поступок, который только мог совершить мужчина по отношению к женщине.
— А что я сделал Стефани?
— Ты змея. Не пытайся ускользнуть. Ведь правда, черт возьми, очевидна.
— Какая правда? — спросил Майк, удивляясь, чем он вызвал такой гнев Трэси.
— Правда о тебе и Стефани. Ты прикидывался, что любишь ее, заморочил ей голову своими сказками, заставил ее безнадежно влюбиться в тебя, а потом бросил ее, как мусор. Достаточно правды для вас, мистер Большой Режиссер? Или у тебя есть своя версия этого подлого поступка, которая позволяет тебе спать спокойно по ночам?
Слова Трэси вонзились в Майка, как острый нож, возвращая из прошлого резкое чувство злости, воспоминания, которые он так старался забыть, боль, которая, как он думал, ушла навсегда.
— Это не я исказил правду, — сквозь зубы произнес Майк. — Ты бы поняла это, если бы проверила факты.
— Мне не нужно проверять факты. Я своими глазами видела, какую боль ты причинил Стефани. Я была рядом с ней, когда она писала тебе письма, ездила и звонила в тюрьму день за днем, надеясь услышать от тебя хоть слово. — Трэси презрительно рассмеялась. — Бедная девочка даже верила, что ты невиновен. Как тебе это нравится? И это после всего, что ты сделал с ней, после того как полицейские нашли в твоей комнате доказательства твоей вины, она все еще верила в тебя.
— Я помешала вам?
Симпатичная молодая женщина с накидкой из бурой лисы на плечах стояла около стола и приветливо улыбалась Майку и Трэси. Майк встал. Его голова кружилась от только что услышанного, и ему пришлось приложить огромные усилия, чтобы сконцентрироваться на Кэти Райсер, актрисе, с которой он хотел побеседовать насчет роли Дианы Лонг в сериале «Иметь и сохранить».
— Совсем нет, — возразил Майк, здороваясь с Кэти за руку. — Мисс Бушанан мой старый друг. Трэси, это Кэти Райсер.
— Как поживаете, мисс Райсер? — спросила, узнав актрису, Трэси. Ее взгляд, еще минуту назад холодный и пылающий от ярости, потеплел. Потом Трэси встала, кивнула па прощание Майку и вернулась к своему столику.
Кэти Райсер была очаровательной, но все-таки не подходила на роль Дианы Лонг.
Через два часа Майк сидел в самолете, возвращаясь в Лос-Анджелес. Во время полета мысли Майка вернулись к разговору с Трэси и ее невероятным откровениям. Значит, Стефани вовсе не предавала Майка. Она была там все время и ждала от него весточки точно так же, как он ждал от нее. Кто-то хорошо постарался, не позволив им общаться. И этим кто-то, как понял Майк, наблюдая за пролетающими мимо облаками, мог быть только один человек — Уоррен Фаррел. Все эти годы Майк думал, что Уоррен Фаррел засадил его в тюрьму, чтобы отомстить за то, что Чендлер ударил его. Но, оказывается, это было еще не все. Теперь понятно, что Майка и Стефани по-умному изолировали друг от друга только по одной причине — чтобы Стефани беспрепятственно могла выйти замуж за Джона Бергмана. Майк никогда не мог понять, почему запланированная свадьба так и не состоялась. Вместо этого Стефани уехала из дома незадолго до того, как Майка перевели в исправительную колонию штата, а потом она переехала в Нью-Йорк учиться актерскому мастерству. Почему? Что заставило ее открыто противостоять отцу? Но только не то, что она узнала о клевете на Чендлера. Если бы Стефани это выяснила, она бы пришла в тюрьму и рассказала все Майку. Теперь-то уж он был в этом уверен. Внезапно в голове Майка промелькнула мысль встретиться со Стефани и выяснить правду. Но зачем? Сейчас для них уже слишком поздно. Стефани замужем и счастлива, у нее красивая маленькая дочка. Известие о том, как подло поступил ее отец, только расстроит Стефани, нарушит спокойный образ жизни, который она выбрала. Ради ее же блага пусть правда остается такой, какой была все эти годы — похороненной в прошлом.
Самолет поднялся выше облаков, лучи яркого солнца проникли через иллюминатор и, играя на лице Майка, заставили его закрыть глаза. Когда Чендлер наконец заснул, ему приснилась Стефани.
Глава 27
Портофино, расположенный на полуострове, вдающемся в залив Тиджулио, представлял собой романтическую, освещенную солнцем панораму лазурной воды, роскошных вилл на склонах холмов и спокойных улиц. Когда-то Портофино был скромным рыбацким поселком, открытым в конце 1880-х годов магнатом в шампанском бизнесе бароном фон Маммом. В самом начале двадцатого века эта прелестная деревушка превратилась в «мекку» для богатых и титулованных особ и заслуженно получила название «жемчужины итальянской Ривьеры». Несмотря на рост популярности среди европейских королевских и аристократических кругов, Портофино в отличие от других курортов остался уединенным, изолированным уголком, где стояло около восьмисот вилл и действовал запрет на новое строительство.
Вилла Перри, хотя и меньше по размерам, чем большинство других особняков на полуострове, тем не менее выглядела очень изысканной. Построенный на вершине холма белый отштукатуренный дом окнами выходил на залив и Средиземное море. В каждой комнате было много антиквариата из Северной Италии и покрывал с ручной вышивкой. Терраса, скрытая от глаз стеной вьющихся растений с пурпурными цветками и такая огромная, что могла бы вместить более двухсот гостей, представляла собой самую восхитительную часть особняка.
Погода стояла необычно мягкая для этого времени года, и Грант со Стефани наслаждались своим отдыхом. Они проводили дни, гуляя по городку и окрестным холмам, ходили по магазинам и знакомились с местным кулинарным искусством. По вечерам они сидели дома перед горящим камином и слушали Паваротти или встречались с соседями. Самым сложным для Гранта было оставаться все время трезвым. Ему это иногда удавалось в Лос-Анджелесе, но здесь бар Перри был забит разными напитками, а вино лилось рекой везде, куда бы они ни пошли, поэтому искушение стало почти непреодолимым. Грант сдался на второй день их пребывания на полуострове, пообещав себе, что не потеряет контроль над собой, как раньше. Регулярно
