Харри потребовались четырнадцать лет разлуки, чтобы признаться себе раз и навсегда – в том, что он готов на все ради Алексис. Он не мог сделать только одно из-за их близкого кровного родства: жениться на сестре и подарить ей детей. Но кроме брака и рождения детей он полностью находился в её распоряжении – так было с момента её рождения, происшедшего через девять месяцев после его появления на свет. (Возможно, их отец был пьяницей, но отнюдь не импотентом.)
– О, Харри.
Ее оргазм удивил его, показался неожиданным. Харри не ждал такой мощной кульминации. Алексис корчилась, ерзала, отодвигалась от него и одновременно прижималась к нему. (Или это он прижимал её к себе?) Он никогда не видел, чтобы женщину трясло так сильно, это была серия конвульсий. Он проявил уважение к её физиологии. Сейчас она не нуждалась в нем, хотя именно он вызвал такое состояние Алексис. Ее тело жило своей жизнью, оно унесло её от Харри, само генерировало волны наслаждения, и Харри мог лишь наблюдать за этим с восхищением, страхом и неприязнью.
Он хотел, чтобы она желала его, нуждалась в нем так же сильно, как он – в ней. Постоянно! Во всех отношениях! Он хотел, чтобы она зависела от него, чтобы она говорила:
«О, Харри, мне нужна твоя помощь.»
Вместо этого она произнесла:
– О, Харри…
Это означало следующее: я кончаю сама, спасибо за удовольствие, друг, надеюсь, тебе тоже было хорошо.
Его оргазм, происшедший через несколько минут, оказался слабым, неудовлетворительным. Когда он кончал с Сарой, ему казалось, что его голова улетит сейчас куда-то, но разве из-за этого он любил Сару больше, чем Алексис? Нет. Определенно, нет. Потому что обладал Сарой. Эмоционально, сексуально, как угодно. Алексис всегда ускользала от него, испытывала более интенсивные оргазмы, чем он, была более сильной личностью. Харри хотел быть сильным. Значительным. Он отчаянно хотел быть важным для единственного человека, который имел для него значение: для Алексис.
Потом они поцеловались, обнялись, как дети, сели в постели и заговорили. О прошлом. Алексис хотела узнать так много.
– Что произошло с «Универсальным магазином Маринго?»
– Помнишь Денниса?
– Нашего верного, преданного продавца?
– Точно. Так вот, теперь он владеет магазином. Я продал его Деннису примерно год тому назад, после того, как решил жениться на Саре и переехать на Западное побережье.
– Ты жалеешь?
– О магазине или женитьбе на Саре?
– О том и о другом.
– Нет. Нисколько.
Она вздрогнула, помолчала. Потом спросила:
– Джулиана ещё жива?
– Да, жива и по-прежнему убирается в домах, если в это можно поверить. Она – крепкая старушка, но сильно обижается из-за того, что ты не писала ей столько лет. Она боялась, что с тобой что-то произошло. Например, несчастный случай. Я тоже боялся. Иногда говорил себе, что ты, должно быть, умерла.
– Бог знает, что я не раз хотела покончить с собой. Это чудо, что я ещё жива. Ты действительно беспокоился обо мне, Харри?
– Часто. Очень часто.
– Если бы ты захотел меня найти, Джулиана сказала бы тебе, где я. Она знала название швейцарской школы. Ты мог заставить её поведать тебе это.
– Я пытался. Она не говорила. Вечно твердила, что такова воля нашей матери. Ты помнишь, какой упрямой могла быть Джулиана. Закончив школу, ты исчезла. Никто не знал, где ты находишься. Ты поступила жестоко, Алексис. Джулиана сходила с ума от волнения, она не могла разыскать тебя. Ты словно провалилась под землю. Почему ты так поступила?
– Я уже сказала тебе, что хотела забыть прошлое. Все очень просто. Я захотела создать для себя совершенно новую жизнь и сделала это. Стала другим человеком. Шоффе Нувилер. – Она опустилась ещё глубже в подушки. – Я вышла замуж в Швейцарии. И развелась.
Потребовались минуты, чтобы последнее признание проникло в мозг Харри. Когда это произошло, его душевная боль только усилилась. За четырнадцать лет их разлуки сестра прожила множество жизней, о которых он никогда не узнает всего, сколько бы ни расспрашивал её. Нувилер. Он не станет задавать Алексис вопросы относительно её таинственного бывшего мужа. Какую пользу это принесло бы?
– У тебя есть дети?
– Нет, – ответила она. – Я была очень осторожной. С самого начала знала, что этот брак был ошибкой. Не хочу говорить о нем.
Харри испытал облегчение, узнав об отсутствии детей. Теперь он понял, почему не спорил с Сарой, отказывавшейся заводить детей. Единственной женщиной, с которой он хотел иметь детей, была Алексис, и об этом следовало забыть. Что-то говорило Харри о том, что они оба проживут до конца своих дней, не оставив потомства. Эта мысль была печальной, тягостной.
– Насколько серьезен твой роман с Николсоном?
– Он весьма серьезен.
