Так, нам известно, что результатом любых предыдущих действий, предпринятых по подсказке Антона, являлась непременная деформация текущей реальности. Глобальная, как в двадцатом и тридцать восьмом, или же «с ограниченными целями», как в сорок первом, две тысячи пятом/шестом, две тысячи пятьдесят шестом.
Что при этом выигрывал лично он – пока непонятно, очень может быть, что, исполняя указания Игроков, сам просто повышал свой личный рейтинг и статус. И доповышался. Так бы и загнулся в тюряге от передозировки синтанга…
Но теперь-то он снова свободен, причем во всех смыслах, и от узилища, и от власти Игроков. Чтобы в комплоте с Замком стать полновластным правителем любого из интересующих их миров, мы помехой не являемся. Даже в двадцать пятом могли бы договориться о разделе сфер влияния. Не более. Условий для учреждения Мирового Правительства, хоть тайного, хоть явного, в послевоенных Европе и Америке нет. Подозрения вызывает его отношение к 2056-му. Слишком он настойчиво нас отговаривает от переселения туда. Как раз там стать диктатором у него шансы минимальные. Вот внедриться в ряды Криптократов – это можно хоть сейчас, без всяких интриг и особых усилий.
Другое дело, если (пусть это сравнительно маловероятно) ему предписано свыше довести до конца незавершенную задачу и «гуманно, без пролития крови» устранить нас с шахматной доски окончательно и бесповоротно. Была ведь у него подобная инструкция, и если он ее тот раз не выполнил, так с ним могли «поработать и переубедить». Как будто мы с подобными случаями не сталкивались что в нормальной, что в полувымышленной жизни.
Таким образом, просто для собственного спокойствия все-таки необходимо рассчитать вееры альтернатив. Нейтральных, пригодных исключительно на «пересидку», и активных, внедрившись в которые мы способны инициировать безразличные нам, но интересующие Антона процессы.
Заодно выявить, нет ли иных мест, не названных Антоном, проникновение куда возможно и обещает некие забавные неожиданности. Хороший, кстати, тест на его научную и этическую добросовестность. И тут же я назвал Олегу год, который лично меня интересовал больше других.
– Посмотри с особым тщанием. Интуиция мне подсказывает, что там весьма перспективное «расположение звезд»…
Глава четырнадцатая
Тайными ходами, то есть тем же лифтом, каким Сашка доставил меня после встречи с монстром из оружейного музея в этот «схрон», мы без проблем доехали до нашей жилой секции. И так же вернулись, после того, как Олег нагрузил нас десятком плоских, как обычный ноутбук, процессоров, плазменным монитором и еще какими-то коробками. По моим представлениям, в этом «железе» пряталась интеллектуальная мощь, достаточная, чтобы организовать «междупланетный шахматный турнир», о котором пророчествовал Остап, со всеми гроссмейстерами сразу. По пятьдесят копеек за игру, вход со своими досками.
– Ребята, – сказал Левашов, когда мы сложили принесенное имущество на тумбочки рядом с плитой, присели к столу, повторили и закурили. – А что там, дальше, по ту сторону? – и указал на дверь, противоположную той, через которую мы вошли.
– Что и положено, предполагаю, – ответил Сашка. – Сначала – обычная квартира приличного доходного дома постройки начала двадцатого века. Где-нибудь на Петровке или поблизости. В пределах Бульварного кольца, думаю. Затем, естественно, коммуналка, которой эта кухня и принадлежит. В каком качестве существует сейчас – не проверял, некогда было.
– Еще один вариант Столешникова?
– Не задумывался, – повторил он. – Цель была совсем другая. А это так – форма. Содержания ведь без формы не бывает, скажи, философ? – Он изобразил вилкой в воздухе несколько причудливых пассов, отчего килька соскользнула с зубцов и упала на стол.
– Зато формы без содержания – сколько угодно, – вместо меня ответил Берестин, показывая на опустевшую бутылку. – Диалектический материализм с такой точки зрения к вопросу не подходил?
– Постой, постой, – снова оживился Левашов. – Сам ведь сказал – не проверял. А вдруг? Ты это место нашел в готовом виде, вместе с… – Он обвел рукой кухню, подразумевая скудную меблировку в стиле ранних пятидесятых, копоть и паутину на стенах и потолке, четыре газовых плиты и единственный водопроводный кран над облупленной раковиной.
– Сначала вообразил, вернее, извлек из памяти с максимальной достоверностью, а уже потом Замок или автопилот меня сюда привел. А я – Андрея…
– И все же – почему так мрачно? – удивился Алексей. – Мог бы…
– Настроение такое было. Черт его знает. Извращенная ностальгия. Вспомнил, как однажды сидел вот так же, за скудно накрытым столом, снаружи – гнилой февраль, ноги промочил, перемерз… И по работе крупные неприятности, настроение хуже губернаторского. А здесь меня приняли хорошо, подогрели. Удивительное такое ощущение отключенности от внешнего мира… Да какая разница?
– Какая-то, возможно, есть… – У Олега опять начался мыслительный процесс, сопряженный с исследовательским азартом. – Давай возьмем и проверим. Если так и обстоит, как ты воспроизвел, мне это начинает нравиться. Сначала хоть в окно выглянем, мы ведь и до этого еще не додумались. – Жестом он предложил всем встать и переместиться в нужном направлении.
За окном были поздние сумерки, обшарпанные задние фасады, выходящие во двор, похожий на тюремный, темные окна всех семи этажей. Протоптанные между сугробами тропки от «черных» дверей нескольких подъездов, веером сходящиеся к ведущим на улицу железным воротам. Что интересно, тропинок, соединяющих подъезды, не наблюдалось. Четкая, кстати, очень реалистическая деталь, вряд ли могущая прийти в «голову» Арчибальду или Замку в целом.
– Осталось посмотреть, что же нас ждет за стеночкой… – Олег направился к двери, по идее ведущей в парадные комнаты квартиры.
Я вспомнил о том, что было в прошлый раз, когда опрометчиво открыл входную дверь настойчивому зову, мельком пожалел, что нет сейчас в руках Сашкиного карабина, и вытащил из-под ремня «Манлихер», который так и таскал с собой. Бог его знает, поможет, не поможет, но в неизвестность лучше входить с оружием, чем без.
Не знаю, под влиянием какого импульса, но мне захотелось, чтобы дверь была просто макетом. Толкнешь – и глухо. Зато опыт подсказывал, что здесь скорее холст с нарисованным очагом в каморке папы Карло. Ну, если и так? Чем рискуем? Скорее всего ничем. Сильно не повезет – так и не узнаем, что с нами случилось. Жалеть будет некому и не о чем.
– Открывай, – сказал я, держа пистолет стволом вверх у правого плеча. Прислушался к себе. Вроде – ничего. Никаких ощущений и предчувствий. Оглянулся на Сашку. Тот кивнул. Чисто, мол.
Как в кино, на самом-то деле.
Левашов дернул на себя высокую дверь, покрытую чешуйками облупившейся краски «слоновая кость». Я опустил ствол горизонтально, рассчитывая в случае чего ногой отбросить Олега вбок, под прикрытие капитальной, в три кирпича, стены и стрелять, хотя бы для шума, как в прошлый раз. Ни у Алексея, ни у Сашки оружия при себе не было. Расслабились ребята.
Дверь открылась, и ничего не произошло. Тишина, пустота впереди, застоявшийся воздух нежилых помещений.
– Свет? – спросил я, поводя перед собой стволом и надеясь, что инженер выполнит свою часть работы.
– Найдем, – ответил Олег, нащупывая на стене старинный выключатель под медным полусферическим колпаком с двумя рычажками, увенчанными блестящими шариками. Какая же точность реквизита, неужели Арчибальд знает и учитывает такие мелочи? Или действительно все по правде? Мы успели застать такую арматуру в детстве – и дверные ручки, идентичные тем, что имелись здесь, и внутренние почтовые ящики с выпуклыми буквами «Для писемъ и газетъ» на подпружиненных крышках. И механические звонки с указующей надписью: «Крутить».
Левашов включил освещение.
Большая квартира. Размахнулся Сашка. А почему бы и нет? Память – штука мало управляемая. И ведь наверняка он в тот момент думал совсем не о «полезной площади».
– Ребята, пошли, если интересно, – крикнул я, начиная движение.
