Прежде всего он достал схему спортивной палубы «КЕ-2». Две соседние каюты закрасили красным. Одну назвали «Ваша», вторую – «Их». Стену между их «люксом» и соседним «суперлюксом» пометили черной полосой. Хэнк без труда сориентировался и нашел нужную стену. Стена как стена. Картина в рамке, под ней – кушетка. «Начало положено», – подумал он. Заглянул за картину, увидел, что она прикручена к перегородке винтами. Никаких проблем.
Помимо электронного оборудования в чемодане лежали и все необходимые инструменты. Отверткой Хэнк освободил винты с одной стороны, чтобы отогнуть картину от стены. Липкой лентой закрепил на стене за картиной миниатюрный микрофон. Позаботился о том, чтобы шнур не вылезал из-под рамы. Закрутил винты, остался доволен результатами своей работы. Крохотный переходник мог увидеть лишь тот, кто не счел бы за труд наклониться и заглянуть под раму.
Следом из чемодана появился кассетный магнитофон с радиоприемником. Японский, большой и дорогой. По внешнему виду ничем не отличающийся от миллионов своих собратьев, продающихся по всему миру. Однако начинка у него была совсем иная. Хэнк одновременно нажал две клавиши, и передняя стенка откинулась вперед. Внутри стояла кассета. Хэнк убедился, что пленка на месте, и закрыл переднюю стенку. Затем развернул магнитофон к себе задней панелью, достал из паза шнур, вставил его в розетку, предварительно вынув из нее штепсель настольной лампы. Еще один шнур, очень тонкий, Хэнк подсоединил к переходнику микрофона, позади настольной лампы. Отлично. Все готово к работе. Но заработает ли?
Включая магнитофон, Хэнк подумал, что это занятие все-таки не для него. Сердце гулко билось, пальцы тряслись. Такому в Колумбийской юридической школе его не учили. Из динамика донесся треск статических помех. В панике он прибавил громкости… и едва не оглох от голоса, заполнившего каюту:
– Was ist los? Was tust du da…[8]
Перепугавшись еще больше, он выключил магнитофон и встал. Колени подгибались, ладони стали мокрыми от пота. В соседней каюте услышали этот громовой голос? Трудно сказать. Перегородки вроде бы звуконепроницаемые. Но как знать? Когда он вновь потянулся к магнитофону, чтобы вновь его включить, раздался громкий стук в дверь.
Стараясь не торопиться и не повредить тоненькие проводки, он отсоединил шнур к микрофону и убрал его в паз на задней панели.
– Хэнк? Ты здесь? – донесся из-за двери голос Френсис.
Он открыл дверь, впустил ее и тут же плюхнулся на ближайший стул.
– Увидел призрака или что? – озабоченно спросила она.
– Нет. Всего лишь вхожу в роль секретного агента. Не уверен, что эта работа по мне. Я устанавливал электронное оборудование, которое они мне дали, и весь облился потом. Где ты была?
– Тратила деньги, – радостно ответила Френсис. – Здесь с этим так просто. В магазинах все такие обходительные. Дают подписать чек, пусть я и не знаю, какая у нас каюта.
– Деваться-то тебе некуда. – Он тяжело вздохнул. – Разве что сигануть за борт. И что тебе вдруг понадобилось купить?
– Вот это… просто необходимая вещь.
Френсис подняла левую руку, шевельнула пальцами. Он не сразу понял, что смотреть надо на широкое золотое кольцо на среднем пальце.
– Очень красивое. – Голосу недоставало убедительности.
– Мог бы хоть сделать вид, что тебе нравится. Пока я ходила с тем кольцом, что ты подарил мне при помолвке, повернув его камнем вниз, но долго так продолжаться не могло, ты понимаешь. Теперь я хоть выгляжу, как честная женщина, хотя ты навеки скомпрометировал меня. Когда мы поженимся?
– Господи, – выдохнул Хэнк. Неужели она опять будет обсасывать этот сейчас далеко не самый важный вопрос? Он вспомнил, как стюард со словом «Бар» указал на один из шкафчиков. Подошел, открыл и обнаружил на полках не только стаканы и ведерко со льдом, но и бутылки со спиртным. Помянул «Кунард» добрым словом. Налил себе большую порцию шотландского, но вовремя вспомнил, что в каюте он не один и, прежде чем выпить, через плечо посмотрел на Френсис.
– Посмотри, дорогая, тут отличный бар. Как насчет того, чтобы выпить?
– А за что мне пить? За то, что я стала падшей женщиной? Налей мне розового джина. Давай, Гринстайн. Назначай дату нашей свадьбы.
– Завтра. На борту корабля, – в отчаянии откликнулся он.
– Нет, тут все думают, что мы уже женаты. Даю тебе вторую попытку. Спасибо. За твое здоровье.
Они подняли стаканы, выпили – и тут дверь приоткрылась.
У Хэнка вновь бешено заколотилось сердце. Господи… он забыл запереть дверь! А на кровати целая выставка!
– Надеюсь, я вам не помешаю. – Молодой человек постучал в уже открытую дверь, всунулся в каюту.
– Мы всего лишь выпиваем, – ответила Френсис с тем присутствием духа, которого явно не хватало Хэнку. Он в отчаянии взглянул на большой кожаный чемодан. Славу богу, закрыт. Мужчина вошел в каюту. Не такой молодой, как показалось Хэнку с первого взгляда, светловолосый, высокий. Он улыбался, но лицо оставалось закаменевшим и суровым.
– Добро пожаловать на борт лайнера. Меня зовут Фриц, и я из соседней каюты. Мы услышали, что вашему дяде пришлось внезапно уехать. Надеюсь, он не получил плохих новостей. У вас прекрасная каюта.
С застывшей на губах улыбкой он оглядывался, не упуская из виду ни одной мелочи. Взгляд Хэнка метнулся к картине на стене. Виден ли переходник? Убрал ли он второй шнур в магнитофон?
– Как приятно, что вы тревожитесь о нем, – ледяным голосом ответствовала Френсис. – Мы – мистер и миссис Гринстайн, Фриц. Мистер Вундербаум – дядя моего мужа. Все отлично. Мы передадим ему, что вы обеспокоились, не получил ли он дурных новостей. Надеюсь, это все?
Фриц не отреагировал на оскорбительный тон. Шагнул к кушетке.
– У вас отличный магнитофон. Готов спорить, обеспечивает высокое качество звука.
Злость переборола в Хэнке страх. Этот сукин сын пришел, чтобы вынюхивать их секреты.
– Если вы видите магнитофон, Фриц, значит, вы сумеете разглядеть и дверь. Воспользуйтесь ею.
– Не слишком дружелюбный прием. – Улыбка сползла с лица блондина. – На борту корабля все должны держаться друг друга, жить дружно.
– Вон! – Хэнк шагнул к мужчине, руки которого тут же сжались в кулаки. Но мгновением позже Фриц передумал и разжал пальцы.
– Приятного вам путешествия. – Он направился к двери. Оглянулся, подмигнул, вышел в коридор. Хэнк захлопнул за ним дверь и на этот раз запер. Шумно выдохнул. Только тут заметил, что по-прежнему держит стакан в руке. Одним глотком ополовинил его.
– Чего хотел этот ужасный человек? – спросила Френсис.
– Взглянуть на нас. – Хэнк поставил стакан и двинулся к магнитофону. Продолжая говорить, подсоединил микрофон. – Готовится что-то серьезное, и эти парни подозревают всех и вся. И, конечно, с особой подозрительностью они восприняли смену пассажиров в соседней каюте. В данном случае их подозрения более чем оправданны.
Он включил звук и услышал, как закрылась дверь соседнего «суперлюкса». Как только послышался немецкий язык, включил и запись.
– Интересно узнать, что они о нас думают.
Френсис отсалютовала ему стаканом.
– Все работает. Мой муж – гений. Он также говорит на немецком?
– Немецкий у меня на уровне школы, так что я пойму далеко не все. Но, будь уверена, у людей, к которым попадут пленки, проблем с переводом не возникнет.
– Разговор тебе понятен?
– В общих чертах. Тот, кто стоит ближе всех к микрофону, спрашивает, где бутылка шнапса. Наш приятель Фриц далеко… да, должно быть, он, его голос. «Scheissdreck juden». Да, это он, – зло повторил Хэнк, и Френсис пристально взглянула на него.
– Что это значит?
– Вольный перевод – грязные евреи. Это наши нацисты, можно не сомневаться. Знаешь, мне начинает
