Соль и серебро

запах секса. Что осталось от Стэна – это те бесконечные летние закаты, когда я наблюдала за тем, как он отрабатывает трюки на скейтборде снова и снова, доводя до совершенства и, может быть, желая, чтобы я не беспокоилась так о своем маникюре и занялась чем-нибудь веселым.

Вот и все, что осталось от Стэна.

Остальное… оно трещит у меня в мозгу и пахнет смертью. Начинаю думать, что я «унюхиваю» не только носом.

Не думаю, что его можно спасти, – но не хочу сдаваться. Если есть способ помочь ему в этих потусторонних мирах, я найду его.

Может, когда мы в следующий раз ляжем спать, ко мне придет Исида и расскажет, как спасти Стэна. Или что это за синяя штука вокруг меня.

Но крылья крутые. Я от них в восторге.

Лодка ударяется об окаменевшую лаву. Я встаю и оборачиваюсь: места, откуда мы приплыли, не видно, но, закрыв глаза, я вижу Дверь, слегка мерцающую, но она очень далеко. Это навевает мне воспоминания, как мы сидели на крыше закусочной, лицом к Манхэттену. Аманда, Стэн и я делали так несколько раз, созерцали горизонт. Без башен-близнецов Манхэттен был бы похож на любой другой город, если бы не мосты. Но от закусочной мосты видятся туманными и расплывчатыми, и, если не знаешь, куда смотреть, ты их не увидишь.

Вот на что это похоже – закрыв глаза, смотреть на Дверь по ту сторону воды.

– Пойдем, Элли, – говорит Райан.

Он стоит на камнях и протягивает руки, чтобы помочь мне спуститься. Я повисаю на нем всей тяжестью, и он переносит меня через борт лодки, словно я перышко, крепко держа меня под мышки. Мой плащ развевается вокруг меня, и я надеюсь, это выглядит потрясающе.

Я балансирую на камнях из застывшей лавы, и Райану приходится помочь выбраться Стэну.

Стэн потирает виски в том месте, где повязан платок.

– Я так голоден, – жалуется он. – Я очень голоден, Элли.

Рокси ловит мой взгляд и смотрит на меня так, как порой на Райана, поднимая бровь и все такое. Я четко понимаю, чего она не говорит: Стэн больше не человек и мы должны убить его.

Я слегка качаю головой, легчайшее «нет». Она приподнимает одно плечо и роняет его, затем отворачивается. Как бы говорит: это твои похороны.

Кристиан, пощелкивая, отходит к Двери. Эта Дверь светится коричневым. Она старая, истертая непогодой, похожая на мою Дверь, какой та была, когда только открылась. Мне не хватает моей Двери отчасти, но не по-настоящему. Ведь она была по-своему милой, пусть и отталкивающим, пугающим образом. Высокая арка, кованая железная решетка, позади которой – ничто, лишь мрак и временами демоны.

Мне даже не надо смотреть на Райана: он протягивает мне обсидиановый клинок, я режу очередной палец, роняю кровь к порогу Двери.

«Ты знаешь меня, – говорю я мягко. – Ты знаешь меня».

Элли. Дверь вспыхивает ярче коричневым, становится почти желтой или оранжевой, и мне приходится жмуриться. Я оглядываюсь на Райана. Его руки сжаты в кулаки. Он не щурится. Я возвращаю ему нож.

– О-о-о, привет, – говорит Стэн. Он спотыкаясь идет к Двери и прижимает руку к деревянному косяку. – Привет, – повторяет он.

– Что за черт? – спрашивает Рокси. Она распахивает плащ и кладет руку на меч.

– Не надо, – говорю я. – Не надо.

Я оттаскиваю Стэна от Двери. Он хнычет. Я глажу его волосы вокруг банданы. Откуда-то на моей руке возникает блеск.

Я все еще чувствую лето.

– Я не могу просто так сдаться, – отрывисто говорю я и ускользаю прочь от недовольства Рокси, неодобрения Райана и Кристиана, шагнувшего к нам. – Давай, Стэн, пойдем в Дверь.

12

Мне нравится думать, что своими решительными действиями я добилась чего-то действительно важного. Пункт первый: никто до сих пор не сожрал мою компанию. Даже моих полудемонических товарищей. Это потому, что я решительна, что является другим названием для «упряма», что, в свою очередь, иногда означает «глупа».

Но есть и пункт второй, которого я достигла благодаря тому, что прошла сквозь Дверь со Стэном и высоко поднятой головой: я вошла беззащитная в неведомый Ад.

Стэн впереди меня, и я сначала не осознаю свою ошибку. Имею в виду, если бы я сделала это в другое время, было бы не так ужасно – просто изобилие полных лавы кратеров, куда можно случайно свалиться. Во всяком случае, там был свет. В этом же Аду мы оказываемся в темноте и тесноте, словно в чулане. Я слышу, как наше со Стэном пыхтение отражается от стен, сырых стен, которые где-то рядом. Я ничего не вижу, однако эти ощущения помогают мне с новой силой понять, через что прошел Стэн, когда ему завязали глаза в Аду. Имею в виду, я в Аду. Я ничего не вижу. В темноте может быть что угодно.

Я тяжело дышу. Звук отражается эхом. Стэн говорит почти нормальным голосом:

– Так, значит, вот на что это похоже?

– Мм… – отвечаю я.

Надеюсь, остальные появятся быстро. Я очень хотела бы разжиться светом, пусть даже это будет свет Дверей, сияющих у меня в мозгу.

На миг мне кажется, что я, возможно, подумала об этом, вы понимаете, этим думательным голосом Двери, который заставляет вещи происходить, потому что я вдруг чую свет. Я смотрю вверх. Он зеленый, похож на глоустик[16]. Не уверена, что это хорошее развитие событий, но, с другой стороны, я действительно радуюсь свету.

Пока он не начинает двигаться.

В свете я вижу, что Дверь открывается трещиной и по диагонали в трещине идет каменная труба. И вниз по трубе сползает все ближе и ближе… Вы когда-нибудь видели вблизи мокрицу? Подходящее имя для существа без лица, с дюжиной коротких перепутавшихся ног, склизким панцирем, скользящим взад-вперед, когда оно ползет по камням, нащупывая путь длинной изгибающейся антенной.

Теперь представьте, что оно большое. И из каждой щели в его броне исходит зеленоватый свет.

Оно уже близко. Прямо над нашими головами. Останавливается.

Надо мной смыкается мрак, еще темнее, чем было прежде, потому что я знаю, что здесь. Существо внезапно снова начинает светиться и так же быстро гаснет. И это повторяется. И опять.

В отдалении, высоко над нами, я вижу еще один свет. Оно привело с собой друзей.

Я сильно моргаю. Зрение затуманено. Но мне не надо глаз для того, что я собираюсь сделать: я осторожно, очень медленно сую руку под плащ и вытягиваю железную цепь из петель брюк.

– Стэн, – спокойно говорю я. Мокрица надо мной не шевелится при звуках моего голоса, хотя мне кажется, что она дернулась, когда воздух слегка шелохнулся рядом с ней. – Стэн, надо, чтобы ты сидел тихо, ладно? – (Он не отвечает.) – Ладно?

– Дела плохи, Элли? – шепчет он.

– Идет к тому, – отвечаю я.

Я провожу рукой по цепи, нащупывая конец. Теперь оба конца цепи крепко сжаты в моих ладонях, и я сворачиваю цепь так, чтобы получилась прочная петля, подходящая для любого демона, который окажется поблизости. Серебро исцеляет, соль связывает, железо убивает. Это хорошо, потому что теперь над нами четыре огромные мокрицы, и выше их я вижу еще три.

Стэн садится. Я приподнимаю цепь и жду, чтобы кто-нибудь приблизился.

Дверь внезапно распахивается, снова ослепляя меня, и появляется Рокси.

– Ты в порядке, дорогуша? – окликает меня она. Она тоже ничего не видит.

– Я здесь, – спокойно говорю я. – Пожалуйста, осторожно, на полу сидит Стэн, а вверху и чуть правее