свое дело. Гипердвигатель был поврежден, и их выбросило в обычный космос в Мертвой Зоне.
Мертвой Зоной назывался участок в секторе Ротара, где на площади примерно двадцати световых лет ничего не было, кроме мертвых или уже умирающих солнц, вокруг которых вращались такие же безжизненные планеты. Звездолетчики старались обходить эти гиблые места стороной. Ходили слухи, что здесь когда-то исчезло несколько разведывательных кораблей.
Робертсон резко повернулся.
— Как двигатели? — спросил он отрывисто.
— Капитан, — Балаков сглотнул слюну, — похоже, гипердвигатель серьезно поврежден.
— Сможем ли мы починить его?
— Нет, сэр, — вмешался Макнили, — только на Земле или Орфее.
Робертсон стиснул зубы. Без гипердвигателя они обречены на медленную смерть от старости на своем звездолете, идущем со скоростью лунных ракет!
— Макнили, — наконец сказал Робертсон, — мы исследуем эти солнца. Чего-чего, а времени у нас предостаточно. Помнится, здесь пропало несколько звездолетов ВР. Если повезет, мы сумеем найти их, и… кто знает, может, гипердвигатели кораблей этих бедолаг еще могут функционировать.
Макнили кивнул и занялся вычислениями. Робертсон, скрестив руки, изучал красный умирающий карлик, тускло светивший на экранах. У карлика три планеты. Две из них очень далеко от своего светила, это огромные ледяные миры с ужасной температурой, а вот третья планета находится довольно близко к своему солнцу… Планетарные двигатели взревели, и 'Молния' взяла курс на третью планету.
Вскоре 'Молния' вышла на дальнюю орбиту и выпустила разведывательный зонд. Робертсон пил кофе, ожидая результатов разведки. Раздался сигнал: зонд вернулся на корабль. Экран компьютера вспыхнул, и на нем появились данные о планете. Зеленые строчки одна за другой высвечивались на экране. Карликовое красное светило уже почти погасло, и день на этой планете был очень похож на земные сумерки, а ночью царила сплошная тьма. Атмосфера — что-то вроде Марса, разреженная и с повышенным содержанием азота. Кислорода почти нет. Температура ночью -40 °C, днем -8 °C. Биосфера — наличие нескольких видов микроорганизмов. Разумной жизни зонд не обнаружил.
— Ладно, — Робертсон поставил чашку на стол, — начнем облетать планету.
'Молния', пронзив атмосферу, летела над одним из материков, вокруг которого, впрочем, тоже была сплошная суша, бывшая когда-то дном теперь уже засохшего океана.
— Идем на посадку, — приказал Робертсон.
Завывая, 'Молния' сверкающей стремительной птицей помчалась над засохшим океаном.
Через полчаса звездолет совершил посадку на берегу, о который когда-то обрушивались могучие волны.
Робертсон, одетый в защитный скафандр, стоял на отлогом берегу, рассматривая унылый пейзаж, настилающийся вокруг. Серовато-желтый цвет потрескавшейся почвы господствовал до самого горизонта. Нога, обутая в космический ботинок, ступила на что-то. Робертсон взглянул себе под ноги. Скелет неизвестного животного рассыпался в прах. Капитан поднял голову. Красный карлик тускло сиял в зените, едва освещая своим неярким светом и без того мрачный пейзаж.
Раздался знакомый урчащий звук. Робертсон повернул голову. Один из флиттеров, бывших в разведке, вернулся. Машина грузно приземлилась. Сия неуклюжесть говорила о том, что пилот очень спешил. Робертсон взглянул на стоявших поблизости Макнили и Балакова. Неужели им повезло, и этот разведчик обнаружил один из пропавших кораблей ВР?
Пилот оказался очень молодым. Наморщив лоб, Робертсон вспомнил его фамилию: Вязмин. Он доброжелательно посмотрел на взволнованное лицо юноши.
— Капитан, — козырнул Вязмин, — я обнаружил признаки погибшей цивилизации!
Его глаза сияли. Робертсон невольно улыбнулся.
— Вот как? — спросил он, снова принимая серьезный вид. — И что же вы обнаружили, сержант?
— Что-то вроде подземного города, — сказал Вязмин. — Думаю, капитан, вам лучше посмотреть это самим.
— Ну что же, — кивнул Робертсон, — Макнили, остаетесь за старшего.
Макнили кивнул.
— Ну-с, молодой человек, — усмехнулся Робертсон, — ведите меня.
Через двадцать минут полета флиттер приземлился у гладкой ровной площадки, явно искусственного происхождения.
— Эге, — проговорил Робертсон, спустившись по трапу, — да ведь это не что иное, как посадочное поле!
— Мне тоже так показалось, — скромно вставил Вязмин. — И, капитан, посмотрите сюда.
Робертсон взглянул туда, куда указывал юный разведчик. Вход! Робертсон подошел к еле заметному отверстию на краю площадки. Он включил фонарик, осветив лестницу, идущую вниз.
— Ступеньки — явно для гуманоидов, — пробормотал он. — Ну, что, сержант, лезем?
— Конечно, капитан! — обрадовался Вязмин.
Казалось, что лестнице не будет конца. Двое землян осторожно спускались по узким ступенькам. Лучи фонариков освещали потрескавшиеся стены. Робертсон обратил внимание на едва заметные следы рисунков, когда-то украшавших стены. Различить что-нибудь уже было невозможно: время взяло свое. Робертсон оглянулся и встретился взглядом с Вязминым. На лице юноши лежала печать восторга и возбуждения. Капитан, прислонившись к стене, посмотрел наверх. Далеко-далеко наверху сияло тусклое пятнышко — вход в подземелье.
Немного отдохнув, Робертсон и Вязмин продолжили спуск. И, наконец, ступеньки кончились. Земляне оказались в довольно обширном подземелье. Лучи фонариков осветили стены, на которых оказалось множество цветных ярких рисунков! Робертсон удивленно присвистнул. А Вязмин, включив фонарик на полную мощность, вдруг схватил капитана за локоть.
— Капитан, смотрите, — воскликнул он, — да это как изменяющиеся картинки, — юноша протянул руку, — видите это…
Вязмин умолк, видимо, от волнения не находя слов. Но Робертсон все понял. Он смотрел на картину, первую в ряду. Яркие краски. Прекрасный рисунок. Изображение гуманоидов мужского и женского пола.
— Они похожи на нас… — прошептал Вязмин.
Вторая картина. Планета, кипящая жизнью. Леса, поля, моря и реки. Улыбающиеся лица жителей, почти не отличающихся от людей. Картина третья, четвертая. Года бегут. Проходят циклы. Жизнь меняется. Изменяются одежда, устои, нравы, культура. Новая картина, и новая. Годы бегут. Время не ждет. Новые лица. Новые улыбки. Новые события. Войны. Эпидемии. Мир и голод. Вот первый аэроплан, взмывший в небо. Первый автомобиль. И новая картина. Робертсон и Вязмин, затаив дыхание, переводили глаза все дальше и дальше. Мимо них шла жизнь этой планеты. Первый космический корабль. Высадка на соседнюю планету, снова все меняется. Жизнь модернизируется, наука совершенствуется. А потом… Снова картина, изображающая эту планету и ее солнце. И следующая картина показывает планету и солнце. Но солнце уже не такое яркое. На очередной картине оно уже умирающий красный карлик. Жизнь пытается выжить на планете. Но тепла с каждым годом все меньше и меньше. Жители понимают это и пытаются создать корабли, чтобы улететь к звездам. Но попытки не увенчиваются успехом… Атмосфера улетучивается, животные и растения гибнут. Рождаемость катастрофически падает. Мутации. Войны. Жители полностью уходят под землю. И все. Конец. Смерть. Забвение…
Последняя картина: пещера, покрытая многочисленными рисунками. В углу сидит художник и рисует последнюю картину: пещеру с многочисленными рисунками и сидящим в углу художником, который…
Всю дорогу к поверхности Робертсон и Вязмин не произнесли ни одного слова. Увиденное так подействовало на них, что только во флиттере они вспомнили друг о друге.
— Капитан, — Вязмин, не мигая, смотрел на приборы, — что вы думаете об этом?
Робертсон некоторое время молчал. Затем он раскурил сигарету и посмотрел на юного сержанта.
— Что я думаю? — переспросил он, — то же, что и ты, сынок…
'Молния' покинула планету через одни земные сутки. Вскоре им повезло.
Они нашли погибший корабль Внешней Разведки. Звездолет был поврежден метеоритом. Команда не
