Маттео окучиваю только для того, чтобы потом уговорить его выступить на суде.
– Рокко, а у тебя очень опасная работа?
– Не волнуйся, на опасной работе я дохаживаю последние денечки. Закончу это дело – перейду в главное управление. Хватит с меня блатной романтики. Я теперь человек семейный...
Эбби вытаращила глаза.
– У тебя семья есть, Рокко?!
Рокко не выдержал и захохотал.
– Мисс Лаури, я тебя обожаю! Конечно, есть. Я без пяти минут женат.
– На ком?
– На одной барышне... Мечтательной такой. Все на звезды смотрит в телескоп. Однажды только спустилась из космоса на землю – а тут и я подсуетился.
Эбби некоторое время подумала, а потом спросила недоверчиво:
– Так ты мне предложение делаешь, что ли?
– Ну! Вообще-то я хотел сначала закончить с этим делом, а потом приехать к тебе при полном параде, но раз так все быстро закрутилось... Ты за меня выйдешь, мисс Лаури?
– Выйду. Еще как выйду, Рокко. Слушай, а прохладно...
Черные глаза Рокко сверкнули дьявольским огнем.
– А пойдем, я покажу тебе, какие тут каюты...
Они ворвались в какую-то каюту, а может, просто подсобку, и немедленно начали целоваться, словно им пришлось долго-долго терпеть. Эбби поскуливала от нетерпения и все никак не могла сообразить, как же расстегивается на Рокко рубашка, а Рокко слишком резко дернул молнию на ее ветровке, и теперь в ней застряла ткань подкладки. В результате оба топтались на месте, судорожно борясь с упрямой одеждой, когда за дверью послышались голоса... Рокко замер, положив ладонь на губы Эбби.
Говорили Маттео и Марго. В голосе женщины проскакивали истерические нотки:
– Маттео, я так не могу. Я боюсь до смерти, понимаешь? Раньше он дрался, бил меня, ругался – но это было... нормально как-то. Потом в ногах валялся, руки целовал, прощение выпрашивал. Он меня любил – и ревновал. А теперь... теперь он зверем стал. Ему наплевать на меня. Просто я – его вещь, поэтому меня нельзя трогать...
– Марго, рыбка моя, я все продумал. Гоблину сейчас не до поисков, он на крючке у копов. Ему шкуру свою спасать надо, а не за нами охотиться. Я тебя увезу отсюда домой...
– Куда – домой, Маттео?
– В Италию, солнышко мое. На Сицилию. Я там родился. Там у меня дом.
– Гоблин найдет...
– Никто не знает, Марго. Ни один человек не знает, откуда родом Маттео Санти. Все думают, что я из Неаполя, а я там и не был даже ни разу. Мы с тобой улетим на Сицилию, и ты будешь жить на высокой горе, над синим-синим морем... Дом стоит белый, рядом сад. Знаешь, какие там цветы? Ты никогда таких не видела. Я тоже их не видел, мой папа уехал из Италии, когда мне было два года. Но я знаю, что дом мой стоит...
– Маттео... Как хорошо мне с тобой тут стоять... толстячок мой золотой... Надо же, вот не думала, что на старости лет...
– Марго, королева моя, какая старость?! Ты же у меня красавица!
– Мне сорок восемь, Маттео. И я старая, потрепанная мочалка. Если смыть с меня штукатурку и снять брюлики – останется сухая и выпотрошенная вобла по имени Марго-Для-Всех. Спасибо тебе, Маттео. Ты меня согрел.
– Марго, не смотри так страшно. Скажи, что согласна!
– Я не могу. Я боюсь. Он убьет нас. Тебя, и меня, и Кабанчика твоего...
Эбби напряглась под рукой Рокко, но он только крепче прижал ее к себе, весь обратившись в слух.
– Маттео, я знаю, что говорю. Он ведь Воробушка убил!
– Как?! Чезаре говорил...
– Чезаре ничего не знает. Воробушек из-за меня погиб. Он помогал мне счета на себя переоформить. Вернее, только начал... Гоблин его выследил и убил.
– Чезаре не простит, если узнает...
– Я об этом думала. Но я все равно не смогу. Я боюсь. Потом, Чезаре узнает – он меня тоже не пощадит.
– Мы уедем, Марго, клянусь небом, уедем...
Голоса стихли. Марго и Маттео ушли дальше по палубе. Рокко опустил глаза и посмотрел на Эбби. Она отчаянно вытаращила глаза и укусила его в ладонь, только тогда Рокко опомнился и выпустил ее.
– Прости, заслушался.
– Ой, Рокко, страсть какая! В смысле ужас! Так надо же этого Гоблина в тюрьму!
– Надо. Только свидетелей нет. Видишь, все его боятся. Ладно, пойдем на палубу. Куртку все равно не расстегнешь...
Разговор за столом не клеился. Марго все время смотрела в сторону, глаза у нее были красные и заплаканные. Маттео посерьезнел и казался старше лет на десять. Рокко небрежно болтал с Эбби, но она чувствовала, как он напряжен.
Что-то назревало в воздухе, словно где-то далеко зародилась и уже неслась к ним на всех парах гроза...
Когда показался причал, Эбби про себя вздохнула с облегчением. Сейчас прогулка закончится, они с Рокко поедут к ней домой, закажут какой-нибудь человеческой еды и займутся любовью. Завтра целое воскресенье, и если ей повезет, то Рокко никуда не поедет, а останется с ней.
Эбби Лаури так хорошо себе все это представила, что даже зажмурилась и засмеялась от счастья.
Сходни стукнули о причал. Рокко подал руку Эбби, Маттео прошел чуть вперед, чтобы помочь своей ненаглядной сойти на землю...
– Сучка!
Эбби вздрогнула. Это был жуткий голос.
Нет, он не был хриплым и устрашающим, в нем не слышалось сипения и скрежетания железных когтей Фредди Крюгера, но Эбби при звуках этого голоса продрал мороз по коже, а ноги заходили ходуном.
Маттео окаменел на сходнях. Марго издала дикий вопль и шарахнулась назад.
Один только Рокко был спокоен и невозмутим. Молниеносным движением он передвинул Эбби к себе за спину, заслонил собой, а потом Эбби увидела и услышала...
– Гоблин, и ты тут? Отличный день для прогулки, жаль, ты раньше не подъехал.
– А уж как мне-то жаль, малыш, ты и не представляешь. Значит, ты в деле?
Гоблин был невысок, жилист и очень широкоплеч. Гладко выбритую голову покрывали многочисленные шрамы. Лицо было странно невыразительным, бесцветные глазки тускло посверкивали из- под темных бровей. Слова он цедил, словно выплевывая их в собеседника.
– Ты, малыш, зря ввязался. И девку свою зря притащил. Это ведь семейное дело, да, Марго? Говорю, наше с тобой дело это. Ну, может, еще вот этого гриба. Что, Маттео? Очко играет?
Рука Рокко осторожно и медленно ползла за спину, под пиджак...
– Гоблин, ты не нервничай! – Рокко чуть повысил голос. – Нервы, они не восстанавливаются. Ты чего завелся-то? Мы просто прокатились по озеру...
– Умолкни, малыш. У меня дело до моей женщины, вас оно не касается. Будете вести себя тихо – возможно, все и обойдется. А будешь возникать – всех троих порешу и пущу... прокатиться по озеру.
– Гоблин, ты прямо уж-жасно все усложняешь. Какую-то мелодраму устраиваешь. Мы же все взрослые люди. Все пристойно, чинно, толпа свидетелей...
– Это плохо. Дольше возиться. Марго... ты иди сюда, паразитка. Иди, с тобой в другом месте разговор
