Конечно, грустно.
Конечно, по-русски.
Конечно, хорошо.
и никуда тут не денешься.
Всю жизнь они будут петь, эти девки,
всю жизнь они будут петь вдалеке про любовь.
В ЛЕСУ
— Ay!— кричат мне.-—
Ау! Где ты?
— Ау! — кричу.—
Ау! Я далеко где-то!
— Ау! — кричат.—
Ау! Иди сюда!
— Ау!— кричу.—
Иду! Я скоро!
А сам не тороплюсь.
Тихо иду по лесной дороге, перешагивая тени сосновых и все удивляюсь этому миру, в который попал ненароком.
Незнакомые люди подходили к ней на улице и говорили:
— Какая вы милая!
Спустя два года я встретил ее.
Она так подурнела,
что ее трудно было узнать.
— Милая,— сказал я ей,— ты очень подурнела! Наверное, это оттого,
что ты меня разлюбила. Полюби меня снова!
— Попытаюсь!— сказала она, но так и не попыталась — ей было некогда.
ЛУЧШЕЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
Предвкушать его.
Услышать скрип двери и догадаться, что это оно.
Растеряться.
Но взять себя в руки и, побледнев от решимости, прочесть его про себя.
Поразиться.
И, переведя дух, прочесть его вслух, но шепотом.
Расхрабриться.
И, открыв окно, прокричать его громко, на всю улицу.
Наконец успокоиться.
И ждать новое, самое лучшее.
Как безмятежен, как торжественно спокоен был грешный мир в глазах делла Франческа!
Среди деревьев проходили женщины, с глазами темными, в простых прекрасных платьях, и ангелы с власами золотыми взирали на крещение Христа.
Но в старости Пьеро совсем ослеп.
И он уже не видел этих женщин и ангелов
с Христом и Иоанном, но он, конечно, слышал их шаги, их вздохи
и шуршание одежд.
Как строен,
как величественно прост по-прежнему
был этот мир нестройный
в слепых глазах
Пьеро делла Франческа!
ГОБЕЛЕН
На гобелене юный пастушок и рядом с ним румяная пастушка.
На гобелене ручеек бежит и белые овечки щиплют травку. Садится бабочка на шляпу пастушка, а он не видит, он обнял пастушку, и невзначай рука его легла чуть выше талии — каков шалун!
Но вдруг
из-за пригорка выполз ржавый танк, вращая башней и урча от злобы.
Пастушка взвизгнула, но смелый пастушок отважно пальцем погрозил злодею. Танк развернулся и уполз в кусты.
«Наверное, танкист сошел с ума,— подумал я,— война давно прошла, а он себе воюет и воюет.
К тому же век он перепутал — из двадцатого
заехал в восемнадцатый, бедняга. Ведь там бензина нет.
Потом ему придется пройти пешком лет двести».
ОХОТА ЦАРЯ АШШУРБАНИПАЛА
— Что за шум?
— Ашшурбанипал охотится.
Вот он стреляет из лука, и издыхающий лев ползет по песку, волоча задние ноги.
Охота так охота — тут не до жалости.
Вот Он садится за пулемет,
и полсотни львов
бьются в агонии,
изрыгая на песок красную кровь.
Охота такое дело — без крови не обойтись.
Вот он нажимает кнопку, и вся пустыня со всеми львами взлетает к чертовой матери.
Охота пуще неволи — ничего не поделаешь.
— Но что еще за шум?
— Нашему царю стало дурно — он слишком впечатлителен.
Было очень тихо.
За прутьями арматуры, торчавшей из взорванного дота, светлело маленькое лесное озеро.
«Тишина обманчива»,— подумал я.
И тотчас
железо закричало
страшным предсмертным криком,
а поверхность озера
покрылась трупами солдат,
покрылась сплошь,
как ряской.
«Так я и знал!»— подумал я и пошел прочь,
натыкаясь на остолбеневшие от ужаса молодые сосны.
Они и не подозревали, что тишина так обманчива.
-г ЛЗПР
БАБИЙ ЯР
Говорят,
что пулеметчики
были веселые белобрысые парни. Говорят,
что в перерывах они пили молоко
и один из них играл на губной гармошке. Говорят,
что рядом с пулеметчиками сидели два каких-то странно одетых типа — один смахивал на Данте, а второй был вылитый Вергилий.
Они хлопали в ладоши и истерически хохотали.
