когда рабыни натирали ее тело благовонным маслом,
а я стоял за колонной и смотрел, и тогда,
когда она вышла к народу в простом черном парике
с ниткой синих фаянсовых бус на шее, и тогда,
когда она стояла в храме, прижимая руки к груди,
и бритые головы жрецов поблескивали
во мраке, и тогда,
когда она с хохотом бегала по саду,
хватаясь за стволы пальм,
и я не мог поймать ее...
— Что же тогда?— спросили сфинксы.
— Так, ничего,— ответил я.—
Вчера я увидел ее в метро на эскалаторе, она подымалась, а я опускался.
Она была величава и прекрасна,
ее узкое платье не достигало колен —
такая уж нынче мода,—
и я побежал за ней
вверх по опускавшейся лестнице.
— Безнадежное дело!— сказали сфинксы.
— Да, конечно,— сказал я.
По Неве плывет буксир с зелеными огнями. Выхожу на мост
и кричу, сложив ладони рупором:
— Хатшепсут!
Это я!
Твой возлюбленный зодчий!
Та женщина
тогда была дорогой —
при нашем бездорожье это клад.
Та женщина была прямым шоссе, обсаженным прямыми тополями.
Та женщина меня бы завела в такую даль,
откуда возвращаться уж смысла нет.
Но странствия в ту пору меня не привлекали почему-то.
Ту женщину я недавно встретил.
Она превратилась в узкую тропинку, а тополя засохли.
Но тропинка
по-прежнему манит вдаль — поразительно!
ДАЛЬ
Тянет меня почему-то в эту даль.
И будто нет в ней
ничего особенного -
типичная же даль!
А тянет.
Ушел бы
и жил бы там, в дали.
Да все дела какие-то, все дела.
Смотрю в даль и вздыхаю.
Тянет меня
в эту банальную туманную будь она неладна!
даль,
ft
Бывает,
купаешься в озере и ни о чем не думаешь, а он
где-то за лесом, негромко так и будто смущаясь:
«Бом! Бом!»
И еще раз:
«Бом! Бом!»
И еще разок:
«Бом! Бом!»
Все напоминает,
будто я и сам не помню.
Все остерегает,
будто я и сам не осторожен.
Все заботится обо мне,
будто я и сам о себе не позабочусь.
Но в общем-то он неплохой колокол, с красивым звуком.
Но в общем-то он отличный колокол,
с доброй душой. /
-г -але
Но вообще-то он надежный колокол, с ним не пропадешь.
Признаться, мне повезло,
что у меня такой колокол. У многих
колокола гораздо хуже.
Я поднимаюсь на пятнадцатый этаж, гляжу оттуда на крыши домов и говорю торжественно:
— Человечество!
Я спускаюсь во двор,
гляжу на мальчишку, рисующего на заборе, и говорю со вздохом:
— Человечество!
Я разглядываю себя в зеркале, подмигиваю себе и говорю загадочно:
— Человечество!
Я ложусь спать, засыпаю, и вокруг меня
храпит и причмокивает во сне набегавшееся за день
Человечество.
ВЫСОКИЕ ДЕРЕВЬЯ
Протяни руку,
и на твою ладонь упадет дождевая капля.
Протяни руку,
и на твою ладонь сядет стрекоза,
большая зеленая стрекоза. Только протяни руку, и к тебе на ладонь спустится райская птица ослепительной красоты,
настоящая райская птица! Протяни же руку, чего ты стесняешься — ты же не нищий.
Постой минутку с протянутой рукой, и кто-то положит тебе на ладонь свое пылкое восторженное
