Рони не ответил.
— Ты ведь знаешь, о чем я, да?
— Как же мне не знать, сам Тано это объяснил.
— Да, ты прав. Мы сейчас помогаем им со всеми хлопотами, что на них свалились. Эрнесто занимается юридическими вопросами, а я страховкой, — сказал Альфредо.
— Всем, кроме Карлы, она держится отчужденно и не принимает никакой помощи, — добавил он.
— Понял, Рони? Если они не получат страховки, то останутся совсем без денег, — объяснил Андраде.
— Если возникнет хоть малейшее подозрение, самое дурацкое, что это было самоубийство, то компания начнет расследование, устроит волокиту, и бедняжки еще долго не получат ни сентаво.
— Я не подумал о страховке.
— Это понятно, на тебя очень сильно подействовало все эта история, но и об этом нужно думать. К счастью, есть мы.
Вошла Вирхиния с кофе. Мужчины замолчали. Она подала каждому его чашку, переглянулась с мужем и вышла с пустым подносом.
— Ты понимаешь, Рони?
— Я лишь хотел, чтобы они знали правду.
— Да, мы понимаем, но благими намерениями вымощена… сам помнишь, какая дорога, кроме того, не важно, хорошо или плохо ты поступил, ведь в конечном итоге, наверное, для этих женщин лучше думать, что мужей убило током в результате несчастного случая… да? И кроме того… Не помню, о чем я еще хотел сказать… Сейчас…
— Сейчас важнее всего, чтобы они получили страховку, Рони.
— Да, именно это я и хотел сказать.
— Я думал, что они заслужили право знать правду.
— Возможно, не знаю… в психологии я не очень разбираюсь, возможно, следовало иначе преподнести правду этим убитым горем женщинам, объяснить, что их мужья были… почти героями, да?
— Что ты говоришь? — удивился Рони.
— Нужно иметь мужество, чтобы решиться на то, что сделали эти парни.
— Они умерли, чтобы обеспечить свои семьи, разве в этом нет своего рода героизма?
Рони слушал, как они по очереди говорят одно и то же. Он не отвечал. Помешивал сахар в чашке с кофе и думал. Думал: «Я не был героем, я был трусом, или это они были трусами, но тогда кто же я — трус другого сорта? Или неудачник, как меня назвал Тано, неудачник, слишком привязанный к жизни? Или все вместе, или ни то ни другое?»
— Мы должны рассчитывать на твое молчание, — сказал Андраде твердо.
Рони оторвал взгляд от своей чашки и увидел, что Хуани стоит на лестнице и смотрит на него. Гости взглянули в том же направлении и тоже увидели его.
— И на молчание всей твоей семьи.
— Это нужно вдовам, мы не можем оставить их без гроша.
— Хотя бы для того, чтобы эта жертва была не напрасной.
Рони встал, насколько ему позволяла загипсованная нога. Он смотрел на Хуани на лестнице и на двоих мужчин, сидевших напротив.
— Мне ясно, что вы хотели сообщить, а сейчас я хочу отдохнуть, — сказал он.
— Значит, мы можем на вас рассчитывать.
Рони не ответил. Хуани спустился еще на несколько ступенек.
— Так мы можем спокойно идти, да?
Хуани подошел к своему отцу. Рони попытался встать на свою загипсованную ногу, чтобы проводить гостей к выходу. Он споткнулся, Хуани подхватил его. Гости не трогались с места.
— Идите, вы же слышали, что сказал папа? — сказал Хуани.
Андраде и Инсуа взглянули на него, а потом — на Рони.
— Подумай об этом, Рони, лишней болтовней ты ничего для себя не добьешься.
— Я ничего не хочу добиться для себя, мне кажется, этого вы никак не можете понять.
— Подумай об этом.
Гости вышли, никто их не провожал. Хуани остался рядом с отцом. Вирхиния смотрела на них из кухни.
Глава 48
Я посмотрела на мужа и сына, стоявших рядом. Спросила:
— Что мы будем делать?
— То, что мы должны были сделать, уже сделано, — ответил Рони.
— А если это была не вся правда? — спросил Хуани.
Мы его не поняли.
— Идемте наверх, я должен вам кое-что показать.
Мы помогли Рони подняться по лестнице. В комнате Хуани нас ждала Ромина, она сидела на подоконнике. Я не знала, что она здесь. В руках у нее была отцовская цифровая видеокамера. Хуани попросил нас сесть на кровать. Работал телевизор, в выпуске новостей сообщали о неизбежном нападении Соединенных Штатов на Афганистан, который считали ответственным за теракт во Всемирном торговом центре.
«Наши военные готовы к операции, и скоро мы снова почувствуем гордость за свою страну», — сказал их президент с экрана.
Хуани подошел с камерой к телевизору. За несколько секунд он отсоединил одни провода, присоединил другие, нажал на кнопки, и на экране вместо президента Соединенных Штатов возникло изображение, снятое камерой. Ромина помогала ему, подавала нужные провода. Я была так удивлена технической смекалкой собственного сына, что сначала не поняла, что они нам показывают. У меня бы такое переключение проводов заняло целый день, если бы я вообще с ними справилась. Рони уставился на экран телевизора и схватился за голову, и я тоже стала понимать, что вижу перед глазами. Было довольно темно, но не оставалось никаких сомнений — это бассейн у дома Скальи.
Снимали сверху, словно человек с камерой куда-то залез.
— Мы сидели на дереве, — объяснил Хуани, и тут я поняла, что прыгающие тени — это листья.
Мартин Урович уже был в воде, он лежал на спине, держась за поплавки. Одной рукой он держался за поплавки, а другой — за бортик бассейна. Тано устанавливал музыкальный центр на самом краю, у спуска в бассейн.
— Музыкальный центр, — сказал мне Рони, и мы оба поняли, что он имеет в виду.
По полу тянулся провод удлинителя, который присоединялся к розетке в коридоре. Тано убедился, что длины провода достаточно, чтобы дотянуться до бассейна, и оставил его лежать на полу, слишком близко к краю. Густаво сидел рядом с ним, опустив ноги в воду. С такого расстояния невозможно было утверждать, что он плачет, но сама поза, легкая дрожь, сотрясавшая его тело, почти незаметные судороги явно указывали на это. Когда Тано закончил устанавливать аппаратуру, он прыгнул в воду, а потом взял один из трех бокалов, стоявших на бортике бассейна, и выпил. Тут колыхнулась какая-то ветка и на миг заслонила объектив камеры. Затем снова появился Тано, он разговаривал с Густаво, не было слышно, что он говорит. Но Густаво отрицательно качал головой. Тано говорил все настойчивее, а так как собеседник по-прежнему отказывался, он грубо схватил его за плечо. Густаво вырвался. Тано снова попытался его схватить, и тот снова вырвался. Тано отчитывал его как мальчишку, не было слышно ни слова, но по выражению лица и по жестам все было понятно. Густаво согнулся и заплакал, закрыв лицо руками. Теперь его рыдания были отчетливо слышны. Он раскачивался вниз-вверх в такт всхлипам. Тогда Тано схватил его за шею и стянул вниз, в бассейн, и тут же воткнул вилку в розетку удлинителя. Урович по-прежнему лежал на воде. Густаво всплыл на поверхность, хотя Тано пытался свободной рукой удерживать его голову под водой. Но Густаво
