со школьных времен не видел. Тот, оказывается, заматерел, стал бизнесменом, имел свою фирму. Узнав, что Ленька без работы, с ходу предложил ему должность. И не каким-то там сторожем, а чуть ли не собственным замом. С условием, правда, что Ленька квасить не будет, в смысле без запоев. Ленька, не задумываясь, согласился, хотя, по его мнению, воздержание от алкоголя вступало в некоторое противоречие с его договором с дьяволом. Он же вроде как, наоборот, должен был бы еще сильнее пить и буянить. Но не отказываться же от такого подарка.
Тут уж у опакляпсинцев никаких сомнений не осталось: Антихрист все это Леньке организовал. А главное, как быстро-то. Не успел попросить, как на тебе: и дом, и деньги, и работу, и семью. Прямо комплексный обед. Не зевай — рот разевай. Смущало только то, что чужому Леньке Антихрист помог, а мамке родной помогать что-то не спешил. Она-то никаких кладов в курятнике не находила и извещений об умершем дяде в Америке не получала, крутилась, как белка в колесе. Но и на этот довод нашелся контраргумент. Мамка-то — она завсегда мамка. Успеется. Да и потом, Танька сама виновата, она ж в отличие от остальных опакляпсинцев в Антихриста не верила. Так что с чего ей такая радость? Вот поверит, и будет ей счастье.
Прослышав, что Ленька пить перестал и работу нашел, вернулась к нему и Галина, но только он ее выгнал.
— Ты, Галина, — сказал он, — в трудную для меня минуту от меня отвернулась.
Галина попыталась было возразить — мол, отвернулась она не в трудную минуту, а когда Ленька ей чуть череп стулом не проломил и сам из дома выгнал, пригрозив, чтоб та больше на глаза ему не показывалась. Но Ленька ничего доказывать не стал, у него теперь новая жизнь образовалась: он в Воронеж переезжал. Дом свой, впрочем, продавать не стал — оставил Галине. Пусть помнит его доброе сердце. Потом собрал вещи, со всеми попрощался, вернул Супину долг в пять тысяч и сел ждать утреннего рейсового автобуса. Спать не хотелось. Побродив по пустому дому, Ленька решил, что надо бы и с Кузей попрощаться. Он надел куртку и пошел в круглосуточный продмаг, что был на окраине Опакляпсино, рядом с автобусной остановкой. Там накупил всяких конфет и игрушек, после чего прокрался к дому Тимохи-ных и аккуратно сложил купленное добро на крыльцо. Немного подумав, положил еще немного денег. Затем обошел дом сбоку и тихонько постучал в окно. Через пару секунд занавеска дернулась, и за стеклом показалось сонное лицо Таньки. Она вопросительно вскинула подбородок — чего?
— На пару слов, — полушепотом сказал Ленька.
Танька хотела было послать его куда подальше, но потом все-таки раскрыла ставни.
— Ну, чего еще?
— Ты Кузьке передай, что я, мол, уехал.
— Делать мне больше нечего, — хмыкнула та.
Ленька протянул ей бумажку.
— Вот тут мой адресок в Воронеже. Чтоб он знал, как меня найти.
— Да на кой ляд дитю малолетнему тебя в Воронеже искать?! — разозлилась Танька, ничего не соображая со сна.
— Баба, она баба и есть, — с досадой сплюнул Ленька, Это ж не только для Кузьки, это… ну, ты поняла.
И он стал многозначительно вращать глазами и странно двигать шеей.
— Шел бы ты отсюда, пока я Михаила не разбудила, зевнула Танька и захлопнула окно.
В последнюю секунду Ленька все-таки успел вбросить скомканную бумажку в дом. Через секунду окно снова открылось, и бумажка вылетела обратно.
Ленька чертыхнулся.
— Что за народ эти бабы! Мозгов как у курицы!
И, подняв бумажку с адресом, побрел домой.
Ленькин отъезд взбудоражил опакляпсинцев не на шутку. Все завидовали счастливчику.
— Все ж таки как ни крути, а Антихрист — это сила, — говорили мужики. Силу они уважали.
Бабы ничего не говорили, только задумчиво кусали губы. Видно было, что и их зависть мучает. Общее мнение выразил Супин.
— Коль за ним такая сила стоит, то, может, зря мы тут ерепенимся, а? Надо ему поклониться, и будем, как Ленька, в шоколаде.
Его поддержала Антонина.
— И вправду, девки. Глупо с новой властью-то воевать. Она пришла, она тута. Куда от нее деваться? Надо с ней как-то уживаться. Тем более крещеных среди нас нет. Святых вроде тоже не видать. Чем мы хуже Леньки?
— В смысле чем мы лучше Леньки, — поправил ее дальнобойщик Сдобин — все-таки надо было учитывать смену плюса на минус.
— Ну да, — кивнула Антонина. — Чем мы лучше Леньки?!
Даже ярый борец с Антихристом Дегтярев согласился.
— Я, — сказал он, — в прошлом, конечно, против него был. Но теперь вижу, что ошибался, и хочу исправиться.
В день рождения Кузи, что случился аккурат через пару недель после Ленькиного отъезда, у дома Тимохиных собралась толпа. В руках у пришедших были свертки, пакеты, коробки.
Услышав шум, Михаил вышел во двор. Хмуро осмотрел толпу.
— Вам чего?
Вперед вышел Супин как самый представительный. На плече у него был водружен трехколесный велосипед.
— Ты, Михаил, на нас не сердись. Кто былое помянет, тому глаз вон. Мы пришли, чтобы Кузю с днем рождения поздравить и… в общем, дальше в мире жить. Если мы его, тебя или Таньку чем обидели, ты, короче, прости.
Михаил бросил недоверчивый взгляд на односельчан. Те в подтверждение супинских слов закивали головами.
— Можем подарки здесь оставить, — сказал Супин, — хотя, конечно, хотелось бы лично вручить. Но это как ты скажешь.
— Если безобразничать не будете, можете в дом зайти.
Опакляпсинцы повалили в дом.
— Только по очереди! — закричал Михаил. — А то Кузю задавите.
Услышав свое имя, Кузя отвлекся от подаренной мамой книжки и с удивлением посмотрел на входящих людей.
— Ну, привет, Кузьма, — сказал Супин и первым подошел к дивану. Он попытался вспомнить, что говорил на его месте Ленька, но так и не вспомнил. Леньке-то хороню, у него вагон времени был, а когда за тобой такая толпа, по душам-то особо не поговоришь.
— В общем, с днем рождения тебя… И это… желаю тебе всего… Ну, ты понял.
Супин многозначительно подмигнул и поставил трехколесный велосипед на пол у дивана. После чего пожал Кузе руку и отошел.
Следом по очереди стали подходить остальные опакляпсинцы. Они тоже жали Кузе руку, произносили что-то вроде «с днем рождения», пару секунд топтались на месте в надежде, что Кузя запомнит их лицо. После клали подарок и отходили. Вскоре у дивана выросла внушительная гора подарков. Последним паломникам уже приходилось переступать через свертки и коробки, чтобы пробраться к Кузе. Правда, среди оставшихся пяти посетителей возникла легкая ссора. Каждому хотелось подойти самым последним — у последнего и времени больше, да и запоминается он лучше остальных. Кирьянов на этой почве разбил локтем губу Сеньке Образцову, а тот в свою очередь больно толкнул Раису. Это не понравилось Михаилу, который быстро растащил драчунов.
— Так, либо поздравляем, либо марш на улицу.
Испугавшись, что их вообще могут лишить аудиенции, те быстро свалили помятые подарки у дивана, поздравили Кузю и ушли.
— Чего это с ними? — спросила Танька, когда за последним «паломником» закрылась дверь.
