— В этом-то и заковыка, — почесал затылок Дегтярев.
— Если Кузьку убьем, Мишка расстроится, — сказал Сенька Образцов. — Он сына долго ждал.
— Ну, во-первых, сын он ему или нет — это бабушка надвое сказала, а во-вторых, иного способа вернуть расположение Бога я не вижу.
— Да утопить, и делу конец, — раздался чей-то нетрезвый голос.
— Да он и из дому-то не выходит.
— Значит, спалить. Надо только так обставить, что вроде как несчастный случай.
— Да? — язвительно усмехнулся Супин. — И как же ты это сделаешь?
Он стал искать глазами говорившего, но тот уже пробился сквозь толпу. Это был Лешка по кличке Бензовоз — он когда-то водил бензовозы.
— А это просто. Сарай у Тимохиных соломой крытый. Стоит впритык к дому. Дом деревянный. Вывод: если загорелся сарай, огонь перекинется на дом.
— Ну и что?
— Ну и то. Выжидаем грозу. А сейчас их в июле что блох на собаке. И тихонько обливаем дом Тимохиных бензином. И вжик — дома нет. Приехала комиссия, а тут и свидетели: гроза была, молния в сарай попала и усе.
— Что «усе»?
— Со сна выбраться не смогли.
Опакляпсинцы задумались — все ж таки живьем людей палить не хотелось.
— Мишку жалко, — сказал Сенька Образцов. — Да и кто ж поджигать будет?
— Да я и подожгу, — пожал плечами Лешка. — Скиньтесь мне на пузырь и всё. А Михаила… Михаила ты из дому и попроси — мол, дело есть срочное. Отведи к себе на разговор, а мы всё и обтяпаем.
— А если грозы не будет? — недоверчиво спросила Антонина.
— Не ссы, Антонина, будет. Облака вон какие красные, да и солнце светит тускло. Гроза со дня на день будет.
— Ну, дай-то бог, — вздохнула Антонина и перекрестилась.
Следом поспешно перекрестились и остальные опакляпсинцы.
Ночью Кузя проснулся от далекого громыхания. В оконное стекло барабанили ветки яблони. В комнате было прохладно, свежо.
Кузя посмотрел на дверь и увидел полоску света на полу — родители явно не спали. Он вскочил с кровати и протопал до двери. Споткнулся о стоящую почему-то посреди комнаты сумку и упал.
— Ну вот, — услышал он мамин голос, — Кузька проснулся.
— Ну и слава богу, — ответил ей папа. — Тем лучше.
Долго, долго пыжилось темное небо. Воздух дрожал, колебался и, наконец, хрустнул расколотым арбузом. Вспыхнула молния, и через пару секунд зарокотал гром. По листьям жирными червяками заскользили капли, и Опакляпсино в считаные секунды накрыло небесным дуршлагом.
И словно по сигналу, несмотря на поздний час, в домах опакляпсинцев неожиданно засветились окна, заскрипели калитки, захлюпала под сапогами мокрая глина. Опакляпсинцы, словно молчаливая армия восставших из могил мертвецов, стали собираться в ручейки, которые текли по кривым улочкам деревни, соединяясь в мутный селевой поток, направляющийся к дому Тимохиных — самому темному в этот момент во всей деревне.
Когда цель была почти достигнута, поток этот остановился и рассосался, словно впитался в землю. Все попрятались за деревьями и стали ждать. Первым пошел Сенька Образцов. Он молча прошел через тимохинскую калитку, словно бесплотный дух сквозь стену. За ним перебежками, то и дело останавливаясь и вытирая мокрое от дождя лицо, к забору подкрался Леха Бензовоз — и руках у него было две канистры. Зеваки-зомби смотрели за разворачивающимся действием из своих укрытий. Сенька поднялся по ступенькам на крыльцо, набрал и легкие воздуха и осторожно постучал в дверь. Потом постучал громче. Кулаком. Потом несколько раз ногой. Потом дернул ручку двери, и дверь неожиданно отворилась.
Леха Бензовоз вытянул шею, пытаясь разглядеть, что там происходит. Прошло не меньше минуты. Опакляпсинцы стали опасливо выходить из-за деревьев, заборов, кустов, словно материализовались в атмосфере. Они переглядывались и вопросительно вскидывали головами — ну, что там?
В доме Тимохина неожиданно зажегся свет, а через пару секунд на пороге появился растерянный Образцов. Он просто стоял и молчал.
Опакляпсинцы, потоптавшись на месте, не выдержали и пошли к дому.
— Ну, что там? — крикнул кто-то Сеньке из-за забора.
Сенька развел руками и хрипло гаркнул:
— Уехали!
В ту же секунду опакляпсинцы бросились к дому, сметая на своем пути и калитку, и забор, и друг друга. Взбежали по ступенькам, рванули внутрь — в доме было холодно и пусто. В углу грибным наростом виднелся старый платяной шкаф. У стены стоял протертый диван. На нем валялся мятый глянцевый журнал.
— Да как это? — возмутился кто-то. — Даже не попрощавшись, что ли?
— Стало быть, не попрощавшись, — хмуро ответили ему из-за спины.
— А куда же корову дели? А курей?!
— Так это… — раздался смущенный женский голос. — Курей я у Таньки купила. А корову — Маринка- соседка. Танька сказала, что деньги больно нужны, ну, мы и сговорились.
— Так, а что же вы молчали?! Тимохины-то, оказывается, давно переезжать собрались!
— Так откуда ж мы-то знали? Мало ли чего бывает, когда деньги нужны!
Притихли опакляпсинцы. Ищи теперь ветра в поле. Упустили Антихриста и свое счастье. Хотели сначала с досады дом спалить, тем более что Леха Бензовоз порывался — зря, говорил он, я, что ли, две канистры приволок? Но его никто не поддержал. Помолчали, помолчали, да и разошлись по домам горе водкой заливать.
Остаток недели вещи собирали. Кое-кто, конечно, грозился бульдозеристов не пустить и даже как под гусеницы лично лечь, но и те, побуянив, тоже стали готовиться к неизбежному.
Да только на следующей неделе никто не появился. И на послеследующей. И на послепослеследующей. Так и не поняли опакляпсинцы: а приезжал ли к ним вообще тот человек с чемоданчиком или померещилось. Кто-то ворчал: все — Антихристовы штучки. А может, просто забыли про них? Коли так, это хорошо, думали опакляпсинцы. Забытым быть неплохо. Стали постепенно вещички распаковывать, в привычную жизнь входить. Вот только скучно им стало жить. Без Антихриста-то.
РАССКАЗ О СЛАВНОМ ПОДВИГЕ ЗООТЕХНИКА СУХОРУЧКО И БЕССЛАВНОМ КОНЦЕ ГЕРРА ПРЕЛЬВИТЦА
Удивительные бывают совпадения в жизни. Знаете ли вы, например, что последним человеком, награжденным Звездой Героя Советского Союза, то есть до звания Героя России, был простой зоотехник Вадим Сухоручко?
Знатоки, конечно, замашут руками — мол, не надо сочинять, последним был водолазный специалист Леонид Солодков. И было это в девяносто втором году. Они же напомнят, что к моменту вручения Советский Союз перестал существовать и потому на вручении Солодков не стал отвечать генералу Шапошникову, как полагается, «Служу Советскому Союзу», а просто сказал спасибо, за что мы никак не можем его осуждать, потому что ему никто не подсказал, как надо было отвечать.
Все это верно. Но не совсем. Ибо, как только вручили последнюю (как тогда думали) Золотую звезду, оказалось, что на очереди стоит еще один — зоотехник Сухоручко. Впрочем, к тому моменту ни стоять, ни даже сидеть Сухоручко уже физически не мог, и вообще был абсолютно неподвижен, так как давным-давно лежал в сырой земле. Но этот факт не смутил, а скорее, обрадовал чиновников. Более того, вручение
