говорить.
— Ты прямо молчун такой… Ладно, давай так. Я говорю месяц, а ты стучи. Январь… февраль… март…
Васька снова напрягся в ожидании своего месяца.
— Апрель… май… июнь.
Вася ударил со всей силы в дверь. И выдохнул с облегчением. Успел.
— Июнь? Так это сейчас июнь! Ты ничего не перепутал? У тебя уже был день рождения? Стукни, если был.
Васька затаил дыхание.
— A-а… значит, будет скоро? Стукни.
Вася покорно стукнул.
— Очень скоро?
Васька снова стукнул.
— Завтра?
Васька радостно забарабанил по двери.
— Уау! — шепотом воскликнула Тамара. — Слушай, у меня идея, я сейчас на улицу выйду, а ты в окно выглянь. Вот я тебя и увижу! Здорово я придумала?
— Тамара! — раздался неожиданно откуда-то сверху взрослый женский голос. — Где ты шлендраешься?!
— Ой, это мама, — испуганно зашептала девочка. — Блин! Я приду к тебе завтра на день рождения, ладно?
Васька хотел было стукнуть по двери, но услышал чьи-то шаги и все тот же женский голос, только уже совсем рядом.
— Стоило тебя на пять минут отпустить — и ты сюда! Отойди от двери! Мать твою! Марш домой! Сказала же, не подходить, да что ж ты за человек такой? Вот растет еще одна гулена. Вся в сестру!
Вася судорожно схватил табуретку, вскарабкался на нее и прижался к глазку.
Он увидел какую-то толстую женщину, которая тащила за руку Тамару. Тамара улучила момент и, обернувшись, помахала Ваське рукой. Заметив этот жест, мать тоже повернула голову и грозно глянула на дверь. Васька испуганно отпрянул от глазка, как будто та могла его заметить.
Последнее, что он услышал, было:
— Ну, давай, блин, шагай, красавица.
Вика сидела за столом, подперев голову рукой, и смотрела на Сашу. Саша курил.
— У тебя же учится сын заместителя мэра, — сказала Вика.
— Кто? Витя? Ну да. Учится. И что?!
— Как что?! Он тебе экзамены сдает?
— Ну, допустим. Послезавтра последний. Завтра выходной.
— Послезавтра? Блин, Саша! А потом он уже тю-тю! Уедет поступать. А ты за все это время даже не попытался через него выйти на его отца! Значит, в понедельник поможешь, а потом сходишь к его отцу. Другого шанса не будет!
— Да что я ему скажу?! «Здравствуйте, я учу вашего сына. Дайте мне денег!» Так, что ли?
— Да зачем так?! Помоги ему с аттестатом! А потом у отца будет хорошее настроение. Ты похвалишь его сына и все такое. У него же связи! В наше время связи — все. Хрен с деньгами. У нас кое-что накапало. А у них есть и качество, и, может, скидка какая. Или в кредит это сделают. Но ты же знаешь, у них там все схвачено. Все врачи, все менты, все пожарные, все банки — вообще всё! И мы могли бы все это качественно, комплексно сделать. Чтобы один раз и навсегда. Но блин! За все это время, а я тебе уже несколько раз говорила, можно было бы уже сотню раз на него выйти — ты просто меня не слушаешь! Тебе наплевать! На меня, на Ваську, да и на себя за компанию.
— Да что ты заладила? — разозлился Саша, нервно затягиваясь. — Комплексно, комплексно. Мы могли бы уже сто раз начать! Ты же отговаривала.
— Я?! Нам же сказали, что нельзя! Нельзя по-другому! Дай мне тоже сигарету!
Саша удивленно посмотрел на Вику, но потом протянул ей свою пачку. Она вытянула одну сигарету, и Саша услужливо поднес ей зажигалку. Едва Вика затянулась, как Саша вскочил на ноги, как будто до него только что дошел смысл обвинений.
— Нет, не наплевать! — крикнул он, размахивая рукой с сигаретой. — Но я не понимаю. Как?! Как?! Я же не личный педагог его сына. Я еще тридцать человек учу. И что? Я что теперь, бог и царь, что ли?
Вика отвернулась и принялась нервно кусать губу, забыв про тлеющую сигарету.
— Нам еще надо немного поднакопить, — продолжал Саша, отходя к окну. — Ты же видишь, что мы и так во многом отказываем. Надо подождать чуть-чуть.
Вика резко развернулась лицом к Саше, и он заметил, что глаза у нее уже покраснели.
— Сколько ждать? — закричала она. — Сколько?! Ты понимаешь, что вот так, — она обвела взглядом и руками кухню, — нельзя больше жить! Ему шесть лет завтра! А что дальше будет? Ты об этом подумал?! Как дальше жить, ты думал? Нельзя вечно занавешивать окна по вечерам, нельзя вечно запирать дверь нашей спальни, нельзя устраивать из его комнаты и нашей квартиры тюрьму!
Саша поморщился от неприятного привкуса во рту — он докурил сигарету до фильтра. Он сплюнул и облизал губы. Выбросил бычок в форточку.
Вика задавила свою почти целую сигарету в пепельнице и разрыдалась.
Саша выдохнул и, тихо простонав, обессиленно опустил голову. Потом набрал в легкие воздух и подошел к Вике. Присел рядом на корточки и стал гладить ее по волосам. Ее слезам он не мог противостоять. Он сразу терялся, размякал и уже со всем соглашался. Встав на ноги, поцеловал жену в голову. Вика тут же подняла на него свое мокрое от слез лицо и, шмыгнув носом, сказала максимально твердым голосом:
— Так. Завтра у Васеньки день рождения. Завтра воскресенье. В понедельник после экзамена ты пойдешь к заму мэра в приемную и попросишь его принять тебя. Какой-нибудь день тебе дадут. Если ты этого не сделаешь, это сделаю я.
Саша покорно кивнул головой.
— И выкинь ты наконец эту ужасную маску. Какой идиот умудрился притащить на Новый год этот кошмар?! Да еще оставить в коридоре, когда там Васька бродил.
— Борька, наверное, — пожал плечами Саша.
— Голова с опилками — твой Борька. Забери и выкини эту дрянь.
Саша поднял глаза на жену.
— Ты же знаешь, Васька будет плакать.
— Господи, ты что, идиот? Поплачет и перестанет. Я не хочу больше это обсуждать!
На полу, среди серпантина и конфетти, лежали распакованные подарки: несколько новых книжек, конструктор, футбольный мяч…
Над кроватью висел самодельный плакат — «С днем рождения!». Одна из кнопок, которыми плакат крепился к стене, выскочила, и верхний край плаката загнулся, понуро свесившись вниз.
Васька сидел на подоконнике и смотрел в окно. Он думал, что ему сегодня исполнилось шесть лет, а он так и не почувствовал никакой разницы. Это его удивляло и огорчало. Он не стал ни больше, ни выше и вообще никак не изменился. Если и дальше дело так пойдет, с грустью думал он, то ему никогда не вырасти. А значит, он никогда не сможет говорить. А может, и на улицу никогда не выйдет. И тогда он уж точно никогда не сыграет во дворе в футбол и не подружится с белобрысым. А ведь у Васьки теперь есть такой замечательный футбольный мяч. Новенький, чистый. Совсем не такой потрепанный и грязный, как у мальчишек. Он, может быть, даже подарил бы свой мяч белобрысому. В знак дружбы. Но вот только когда он сможет наконец выйти во двор, этого теперь Васька не знал. Он вздохнул и стал водить пальчиком по оконному стеклу. Потом перевел взгляд на двор внизу.
На лавочке сидела женщина с ребенком. Она, кажется, кормила его грудью. На качелях сидели две девушки и пили пиво. Качели немилосердно скрипели, но девушки не обращали на это никакого внимания.
