11
Опять молчание. То ли тема исчерпана, то ли, не зная, как себя вести, смущение.
Кирилл ухмыльнулся и сказал: «Можно грубоватый анекдот?»
— Можно.
— Это даже не анекдот — это вопрос.
— О чем спрашиваем?
— Что лучше: заниматься трудом с любовью или любовью с трудом?
— Первое.
Опять молчание.
Ему показалось, что анекдот был не кстати. Задумавшись, не заметил, как Наташа выскользнула из- под спальника, выполняющего роль одеяла.
Все в ней было хорошо: лицо, волосы, фигура, рост. А вот нога была перебита в двух местах. Перебита она давно, уже все давным-давно зажило, но шрамы остались. И самое главное: осталась боль в поврежденных суставах. Поэтому и хромала. Хромала, интуитивно уменьшая боль. Она никому не объясняла подробности — почему так, а не иначе. Потому, что понимала — это никому не интересно. В лучшем случае — сочувствие. Но далекая польская кровь (от бабушки) не давала ей права на то, чтобы вызвать жалость. Ни сочувствия, ни жалости. Всей своей манерой поведения она говорила: у меня все хорошо.
Хорошо было всегда. Тогда, когда после развода с первым мужем многие годы ютилась в однокомнатной квартирке с подрастающим Витей. Всегда, когда годами не было возможности иметь рядом с собой мужское плечо. Всегда, когда по субботам и воскресеньям проводила экскурсии. И так — годы без выходных.
Она, конечно, была хороша собой, но… И вот это «но» она прятала далеко-далеко, на дно души. Не позволяя никому и самой себе жалеть себя.
Наташа еще в те далекие годы поняла, все правильно поняла: рассчитывать нужно только на себя. Физические, моральные и материальные возможности рассчитывать так, чтобы хватило на жизнь. На нормальную жизнь с ребенком. И по тем временам у нее все было не хуже, чем у других. Во всяком случае, материально.
Ее хромота не мешала нравиться мужчинам. Обаяние играло свою вдохновляющую роль. Она не хотела, чтобы ее видели такой, как она есть. Ее всегда будут видеть такой, какой она должна быть. Конечно, были и такие, которых смущала идущая рядом хромающая женщина. Они были даже среди тех, кто говорил, что любит.
— Интересно, насколько Кирилла это трогает? — подумала она, — молчит и слава Богу.
— Я вчера обратила внимание на то, что мужчины интересные собеседники, а женщины как-то не выделялись.
— Кроме тебя.
— Меня?
— Конечно. Ты «травила» анекдоты на перегонки с мужчинами.
— А-а, этим.
— Другие вообще ничем.
— Мужчины не любят женщин — ярких личностей.
— Почему?
— Не хороший фон.
— Для кого?
— Для мужчины.
— Значит нужно соответствовать фону.
— Не все это понимают, многие не могут, а большинство не хотят.
— Умные женщины хорошие учителя в жизни, — задумчиво сказал Кирилл.
— Начиная с мам.
— Только до определенного возраста.
— Почему?
— Нет пророков в своем отечестве.
— К матерям это тоже относится?
— Да
Лагерь уже бушевал: разговоры, гитары.
— Давай чай будем пить вдвоем? — сказал Кирилл.
— Давай.
В палатке оказались только кружки. Рукам было горячо.
— Я вчера слышал, много раз слышал, слово «гармония». Гармония души, тела и окружения.
— Не знаю.
— Почему?
— По-моему, гармония — это что-то другое.
— А, по-моему, ее вообще нет.
— Почему?
— Ты считаешь, что есть гармоничные люди?
— Не задумывалась.
— В представлении общества есть формулировочка: в человеке все должно быть прекрасно. Особенно мне нравится про мысли. Что такое прекрасные мысли? Чистые, глупые, честные, принципиальные?
— А как насчет души?
— Разве душа всегда права?
— Есть, правда, загвоздочка: тело — вот оно, а душа? Чувствуем мы ее и не понимаем.
— Все-таки интересно: душа и жизнь — это идентичные понятия?
— У-у, ты куда.
— Да, и ты туда же. Так вот, я считаю, что нет гармонии и быть не может. Само понятие слов «живое» и «гармония» не совместимы.
— Это как же?
— А потому, что жизнь идет вперед, только преодолевая противоречия. Опять же, разве гармония предполагает противоречия?
— Противоречия предполагают прогресс.
— К которому все стремятся.
— Не понимая, что прогресс совсем не обещает хорошую жизнь.
— Наташ, как здорово!
— Что?
— Что, что? Общаться. Знаешь, мне кажется, что гармоничное общество придумано давным-давно, эдак лет 100, для обмана.
— Конечно. Детей с пионерского возраста воспитывали: идеальный человек в идеальном обществе.
— То есть, в нашем?
— Конечно. Где каждый, без исключения, должен быть честным, порядочным, совестливым, добрым, не завистливым.
— Но вообще-то, о таких говорят: ни от мира сего.
— Правильно говорят. Потому что «сей» мир: нечестен, непорядочен, жаден и завистлив.
— И из этого материала сооружали идеальное общество?
— А другого не бывает. Обрати внимание: идеи свободы, равенства права, гуманности сами по себе, а жизнь, со всей пошлостью, жестокостью, угодничеством, бесправием сама по себе.
Кирилл смотрел на нее с восторгом. А потом очень тихо сказал: «Можно я тебя поцелую?»
