— Сегодня должен вылететь во Франкфурт, там наш аэродром, и самолет будет ждать его.
— У вас легкая рука, Роберт, — польстил ему Хейс. — И чувствуется настоящий размах.
— Наследственность, — едва заметно усмехнулся Деллон. — Мы привыкли всегда видеть перспективу.
7
Толкунов сразу оценил ситуацию и дал длинную очередь по окошечку на фронтоне, откуда обстреливали Бобренка. Кивнул Мохнюку, показывая направление огня, и закричал майору:
— Мы прикроем тебя, айда назад!
Бобренок понял: это единственный выход. Если у эсэсовцев есть гранаты — конец, мелкая канава его не защитит. Он напрягся, готовясь к броску, выждал секунду или две после того, как застрекотали автоматы Мохнюка и Толкунова, и побежал не таясь — пока эсэсовцы не сориентировались и не успели изменить позицию.
Их расчет оказался верным — майор успел продраться сквозь кусты, упал, задыхаясь, возле Толкунова, и лишь тогда капитан опустил автомат. И чуть ли не сразу по ним ударили из ручного пулемета. Но теперь это было не страшно: пули срезали ветки над головами, а розыскники лежали в мертвой зоне и могли спокойно решать, как быть дальше.
Толкунов погладил ложе автомата, словно благодаря его, и вздохнул расстроенно.
— Наморочились...
— Неизвестно, сколько их там, — сказал Мохнюк.
— Не меньше трех, если верить фельдшеру.
— Они могут удрать через село, — вставил Бобренок. — Ты, капитан, оставайся с парнем, а мы и там перекроем им путь к отступлению. И вызовем помощь.
— Да, без нее не обойтись, — согласился Толкунов. — Дом каменный, как крепость, и все подходы к нему простреливаются, втроем не управиться.
— Бывай... — Бобренок уже ловко перебегал под кустами, держась мертвой зоны. Теперь должны были как можно скорее обойти усадьбу и занять удобные позиции на улице, пока эсэсовцы не опомнились и не попытаются пробиться именно там. Бобренок лишь на мгновение задержался у «виллиса».
— Вызывай Карего, — приказал Виктору. — Танк и взвод автоматчиков!
Они пристроились на противоположной от усадьбы Камхубеля стороне улицы — Мохнюк в глубоком кювете, а Бобренок немного дальше, чуть ли не напротив ворот, за каменным основанием соседской проволочной ограды. Если бы эсэсовцы попробовали прорваться именно тут, они перестреляли бы их, как куропаток.
Прошло, наверно, не больше четверти часа, как эсэсовцы обстреляли Бобренка. Теперь в селе царила тишина, только мычала неподалеку корова и кудахтали куры. Майор подумал, что, возможно, эсэсовцы воспользовались паузой, пока они с Мохнюком возвращались с огородов на улицу, и удрали. Имели в распоряжении по крайней мере минут пять или шесть, а для людей опытных этого вполне хватило бы. Правда, могли подумать, что со стороны улицы усадьба тоже заблокирована, откуда знали, что по их следам идут лишь трое контрразведчиков, а не целое подразделение?..
Однако эсэсовцы уже, пожалуй, должны были разобраться в ситуации. В самом деле, если бы в село вошло подразделение, усадьбу уже атаковали бы, а тут — тишина, из хлева слышно даже, как корова жует свою жвачку.
Майор прикинул: если бы он был на месте эсэсовцев, вряд ли прорывался бы через ворота, лучше — через редкий яблоневый сад, хотя он почти весь просматривался сквозь проволочную ограду, зато немного дальше. За ним — какие-то хозяйственные строения, курятник, сарайчик и забор, который можно перескочить.
Бобренок сосредоточил свое внимание на курятнике и, как оказалось, не ошибся — из-за него показалась голова эсэсовца, который поспешно оглянулся и шмыгнул к забору.
Майор прицелился. Эсэсовец подтягивался, скользя каблуками ботинок по выстроганным и окрашенным доскам забора. Бобренок снял его короткой очередью. Но и эсэсовцы засекли укрытие майора, ударили по нему из пулемета: от фундамента, за которым притаился розыскник, полетели осколки кирпичей.
Бобренок не выглядывал, пока стреляли: видел успокаивающие жесты Мохнюка да и чувствовал себя в безопасности за каменным основанием ограды. Пока и не было потребности высовываться, ведь знал — Мохнюк контролирует положение.
Пулеметные очереди оборвались внезапно, будто вовсе и не шел настоящий бой, а кто-то забавлялся стрельбой. Снова можно было услышать, как жует свой корм корова, потом заорал петух, видно, даже они привыкли к выстрелам...
Бобренок взглянул на часы. Прошло минут десять, как Виктор связался со штабом армии, и подразделение из охраны тыла уже выехало им на помощь. Значит, прибудет приблизительно через час, вот и надо продержаться только час, конечно, это нетрудно, если в усадьбе скрываются лишь двое-трое эсэсовцев. Кстати, одного уже нет, вон лежит под забором — добегался...
Если же эсэсовцев осталось и вправду двое, вряд ли смогут долго сопротивляться, особенно когда станут атаковать одновременно — отсюда и со стороны огорода...
Но ведь информация может быть и ошибочной...
Бобренок плотнее прижался к земле, снял фуражку, надвинул на автоматное дуло и немного высунул из-за фундамента. Пулемет застрочил сразу же, пуля пробила фуражку, зацепила звездочку, и майор сокрушенно покачал головой.
Прошло четверть часа, эсэсовцы больше не пытались прорваться через соседнюю усадьбу, и Бобренок разгадал их план. Скоро начнет смеркаться, через час или чуть позже совсем стемнеет, и тогда они постараются удрать. Ведь не знают, что целый взвод автоматчиков уже спешит к Штокдорфу.
Бобренок даже прислушался, не ревут ли моторы, но установилась тишина, и лишь где-то на краю села лаяли собаки. Потом запела какая-то птаха, деловито зачирикали воробьи...
Занятый мыслями о воробьях, Бобренок не сразу услышал далекий шум моторов. Наконец до его сознания дошло: к ним подоспела помощь. Майор коротко свистнул Мохнюку, и тот помахал ему рукой из кювета, давая знать, что все понял.
Шум усилился и вдруг заполнил все село. Послышался лязг гусениц, из-за поворота выскочил танк, а за ним машина с автоматчиками. Бобренок видел, как солдаты прыгали из автомобиля, разбегаясь под забором, — знали, где засели эсэсовцы, выходит, Виктор встретил танк за мостом, а может, тот парень? Славный юноша, надо будет позаботиться о нем...
Танкист дождался, пока автоматчики займут удобную позицию, а затем медленно и угрожающе двинул свою махину к усадьбе Камхубеля. Танк остановился посредине улицы, как раз между усадьбой и Бобренком, обдав майора сизым дымом, и пушка начала поворачиваться к дому. Замерла на мгновение, прицеливаясь. Еще секунда — и она бы извергла пламя, но распахнулось окно в мансарде, и оттуда помахали белым полотенцем. Человек, высунувшись из окна по пояс, что-то кричал и размахивал импровизированным белым флагом. Слов нельзя было понять из-за шума мотора, но все и так было ясно — эсэсовцы сдавались и просили пощады.
Бобренок увидел, как Мохнюк выскочил из кювета, побежал через улицу, тогда и он поднялся, перескочил через ограду и последовал за Мохнюком. Кованые высокие ворота усадьбы Камхубеля были заперты. Майор сгоряча налег на них плечом, однако ворота и не скрипнули, а надо было спешить, пока эсэсовцы не опомнились.
Майор отступил на несколько шагов, чтобы с разгона ударить по воротам, но почувствовал горячее дыхание танка и отскочил в сторону — тяжелая машина навалилась на ворота, сорвала с петель, подмяла... Бобренок рванулся к усадьбе, выставив впереди себя автомат, но вдруг услышал выстрел. В грохоте танка выстрел прозвучал несерьезно, словно треск от обычной хлопушки. Майор инстинктивно пригнулся и метнулся к стене, однако больше никто не стрелял, и Бобренок бросился в дом.
