увидел шофера и подал сигнал заводить мотор. Тот тип теперь никуда не денется — в «виллисе» кроме Виктора сидел старшина из контрразведки, вдвоем они «поведут» связного, аккуратно и незаметно, и, даст бог, уже сегодня выйдут на резидента.
Трамвай остановился, и несколько пассажиров, в том числе и офицер, сели в него. Толкунов поглядел вслед вагону и оглянулся — «виллис» все еще стоял. Неужели Виктор не заметил сигнала?
В следующее мгновение капитан понял: случилось что-то непредвиденное, потому что Виктор выскочил из машины и поднял капот. А трамвай, набирая скорость, отдалялся. Метров через триста следующая остановка, потом подъем и крутой поворот — ищи ветра в поле...
Капитан сжал кулаки и шепотом выругался. Это же надо, не шофер, а разгильдяй, под трибунал его — сорвать такую операцию.
Из «виллиса» выпрыгнул старшина, тоже наклонился над мотором — неужели не заведется?
Толкунов как завороженный смотрел вслед трамваю. Вагон уже отъехал от следующей остановки и скрылся за углом. Капитан плюнул со зла и побежал к машине...
И, как нарочно, именно в этот момент мотор «виллиса» заревел. Виктор бросился за руль, и машина, выпрыгнув на тротуар, рванулась к капитану. Толкунов вскочил в нее на ходу, крикнув:
— За трамваем!..
Но Виктор сам понял это — «виллис» выскочил на проспект и, едва не задев старый, потрепанный ЗИС, пересек рельсы и помчался вслед за трамваем.
— Ты... — выдохнул свирепо Толкунов, повернувшись Виктору. — Ты знаешь, что наделал?
Шофер лишь покрутил головой.
— Контакты... — начал оправдываться он. — Подгорели контакты...
— Плевать я хотел на твои контакты! Кто должен их чистить? Может, я?
— Но ведь все время заводилась.
— Представляешь, что будет, если упустим шпиона?
Виктор не ответил и лишь шмыгнул носом, а Толкунов подумал: напрасно он напал на Виктора: машина требует хотя бы элементарной профилактики, шофер ведь не раз предупреждал, что может отказать. Но молодец, не стал выкручиваться, лишь уши покраснели...
Они догнали трамвай уже после второй остановки, опередили его. Виктор притормозил на следующей остановке, и старшина на ходу выскочил из машины. Дождался трамвая и вошел в вагон — маленький, разбитый, каким-то чудом еще бегающий по рельсам.
Пассажиров было немного, и старшина, пройдя к передней площадке, сразу установил, что офицера в плащ-палатке среди них нет. Спросил у вагоновожатого, но тот не мог сказать ничего определенного. Может, офицер выскочил на ходу или вышел на предыдущей остановке?..
Трамвай как раз поравнялся с «виллисом», который из-за узкой проезжей части заехал тут правыми колесами на тротуар. Старшина приказал остановиться, и вагоновожатый, недовольно блеснув глазами, выполнил приказ.
— Ну и ну... — только и сказал Толкунов, выслушав старшину.
Виктор круто развернул машину, и они обследовали боковые улицы за второй остановкой, однако, как и полагал капитан, впустую.
Очевидно, офицер в плаще, пришедший на свидание к Грыжовской, заметил-таки что-то неладное и скрылся, сумев ловко замести следы. А может, просто жил где-то неподалеку — попробуй найти его в городском многолюдье!
И Толкунов приказал возвращаться в штаб.
16
Кармелитка сидела, вперив взгляд в пол и перебирая четки, совсем как там, за столом в монастырской трапезной, будто и ничего не случилось, и она молится вместе с сестрами-монахинями, и перед ней не майор контрразведки, а мать-игуменья.
«Наверно, — подумал Бобренок, — это один из видов самозащиты. Впрочем, что ей остается делать?»
Майор обошел стол, отгораживающий его от кармелитки, сел напротив и спросил:
— Чем вы можете объяснить, сестра Надежда, что в вашем сундуке хранились радиолампы и шифровальный блокнот?
Кармелитка сразу оторвалась от четок и подняла на майора напряженный взгляд. Их глаза встретились лишь на мгновение, но Бобренок успел прочитать в ее взоре тревогу и вопрос — видно, сестра Надежда пыталась понять, что известно этому неотвязному майору: ведь пришли в монастырь не случайно и старший лейтенант указал именно на нее. Кроме того, уже спрашивали о доме в Вишневом переулке... Выходит, в чем-то она сплоховала, однако в чем?
Вздохнула и, по всей вероятности, наконец определив для себя линию поведения, ответила:
— Не знаю, поверите вы мне или нет, понимаю, оправдываться трудно, все же постараюсь говорить только правду.
— Это будет вам лишь на пользу, — подбодрил ее Бобренок.
— Грех! — Кармелитка перекрестилась. — Взяла на душу грех, и пусть бог простит мне.
— Если бы зависело от бога... — не удержался от иронии Бобренок.
— У бога труднее получить прощение, — возразила монахиня, — ведь господь бог видит все.
Майор подумал, что он, конечно, не бог, а известно ему дай боже сколько, и кармелитка вряд ли дождется от него прощения.
— Так в чем же ваш грех? — уточнил он.
— Митрополит... — вздохнула монахиня. — Святой отец Андрей дал мне тот сундук и сказал, что за ним придут.
— Когда и кто?
— Это мне неизвестно.
— А если бы пришел я?
Сестра Надежда покачала головой.
— Мужчина или женщина должны были назвать пароль.
— Какой?
— Сестра Анна благословляет меня и просит молиться за нее.
— Так вы не знали, что в сундуке есть тайник? И что хранится в нем?
— Это меня не касалось.
— А парфюмерия и золотые вещи? Ваши или тоже были в сундуке?
— Сестры-кармелитки дали обет бедности и не пользуются парфюмерией.
— Зачем же вы положили в чужой сундук свои вещи?
— Не все ли равно, где им лежать! Там — удобнее.
— Скажите, сестра Надежда, что вы делали сегодня в доме номер восемь по Вишневому переулку?
— Я? — переспросила она сразу. — Сегодня в Вишневом?.. — Нервно дернула четки — так, что майор подумал: сейчас рассыплются бусинки. Однако сразу овладела собой и даже попыталась как-то оправдаться. — А-а, в Вишневом... Вы уже спрашивали об этом, и я вспомнила. Ошиблась адресом. Мой больной живет в одном из этих переулков. Они так похожи...
Бобренок покивал, вроде бы соглашаясь, и спросил, уставясь на кармелитку:
— И вы, сестра Надежда, конечно, не знаете пани Грыжовской и не слышали о ней?
— Не слышала, — теперь уже ни на миг не смутилась монахиня.
— И никто не знает, — сокрушенно заметил Бобренок, — кто вы на самом деле: сестра Надежда или пани Грыжовская, разъезжающая по городу на велосипеде...
— Вы меня с кем-то перепутали, — возразила монахиня уверенно.
Майор в который раз подумал, что этой женщине характера не занимать и вряд ли она сознается в
