сколотый лак покрытия, чуть было не погас, но поднялся, жадно охватив старое дерево, потрескивая от удовольствия.
Куликов смотрел на игру теней на шершавой стене, сидя на помосте и положив голову на сложенные руки. Тени причудливо извивались, переплетаясь в танце, разыгрывая перед одиноким зрителем только им одним понятный балет.
Виктор размышлял о том, что бы он мог изменить, не согласись тогда ехать со Стасом в Город. Но как бы он ни крутил эту колючую мысль, выходило одно и то же – ничего. Ничего он не смог бы изменить, не успел бы уловить приближение очередного кульбита судьбы. Как марионетка не в силах разглядеть ножницы, тянущиеся к уходящим в черные высоты кукольных кулис нитям жизни.
Вот только марионеткой Виктор быть не хотел.
Седой сидел на перевернутом деревянном ящике, потупив глаза. Его руки предательски дрожали, чтобы хоть как-то это скрыть, он крутил в пальцах тяжелую металлическую зажигалку, переделанную из пулеметной гильзы.
Инсайдеры находились неподалеку от места ночевки Куликова, расположившись на полянке в редком подлеске. Виктор стоял напротив Седого, привалившись плечом к корявому и влажному стволу березы. Разговор выходил неутешительный.
– То есть история о болезни полностью подтвердилась? – переспросил Куликов.
– Да. Более того, в Институте не знают, даже откуда берется зараза, что становится катализатором, – Седой покачал головой: – Черт, я ведь знал, что вся эта авантюра добром не закончится! Семен, институтский товарищ брата, очень удивился, узнав, что мы только сейчас получили эту информацию. Ему-то нельзя было об этом говорить, все исследования переведены под патронат Комитета. К слову, основная масса зараженных именно инсайдеры, среди военных и ученых эта болезнь крайне редкая. И вот еще что, – Седой нервно потер подбородок, – Борхес хочет уехать из Города.
– Как уехать? – не понял Виктор. – Куда? Он же погибнет!
– Он знает об этом, – едко заметил Седой. – Он хочет побыть с семьей. Даже если эти дни станут для него последними. Сказал, что слишком много думал о себе, что пора отдавать долги.
– Но…
– И еще брат просил передать тебе, чтобы ты не отговаривал его остаться. Сказал, что не хочет ломать своим присутствием еще и твою жизнь.
– Твою мать, Седой! Что за бред? – воскликнул Виктор. – Чем он боится поломать мою жизнь? В ней ломать-то уже нечему! Черт, – Куликов прошелся по полянке. – К чему, ну к чему эти жертвы?
– Если бы ты знал, что твои родные скоро погибнут, ты хотел бы побыть с ними?
Виктор застыл на месте, как-то весь поник, утратив весь свой гнев, опустился на землю.
– Ты прав. Извини. Что-то я последнее время не в себе, – Куликов поднял лицо к низкому небу. – Просто не хочу вновь терять человека, судьба которого мне не безразлична. И сам того не ведая, лезу в его жизнь. Что ж, Седой, все верно Борхес делает. Наверное, на самом деле пришло время отдавать долги. Просто я устал. Безумно, чертовски устал. Хочется вставить ствол автомата в рот – и БАХ! Расставить все по своим местам. Я имею свободу, но не знаю теперь, что мне с ней делать. Я имею жизнь, но не знаю, чем ее заполнить. Ты извини за такое откровение, Седой, но ты – инсайдер, ты поймешь. Я давно ничего подобного никому не говорил. Возможно, не скажу больше. Просто накипело, не могу в себе держать, слишком тянет. А Борхесу передай, что я одобряю его выбор, что одобряю его решение. Да и, чем черт не шутит, может, ошиблись и комитетчик, и этот научный светила, может, все обойдется. Удачи ему. И тебе.
Виктор поднялся. Седой грустно посмотрел на него, спросил:
– А ты теперь куда? Хочешь, через несколько дней возвращайся к нам домой. Ночью это возможно, мы тебя по-тихому…
– Нет, – Куликов похлопал инсайдера по плечу. – Мне в Медузу. Время возвращать долги.
Глава 19
В окне вновь мелькнул человеческий силуэт. На этот раз Виктор успел уловить движение, в прошлый раз он отвлекся на шорох за спиной. Да, так и есть, тонкая женская фигура проплыла на фоне светлого пятна закрытого занавесками окна. Через несколько минут свет должен был погаснуть. Эту картину Куликов наблюдал уже третий день подряд и знал расписание незнакомки с точностью до минуты.
Шел второй месяц его добровольного заточения в Медузе. По всем разумным меркам, должна была бы наступить вторая фаза зимы, но тут, внутри Периметра, даже эта белоснежная владычица оказалось какой-то недоделанной и безумной. Сильные северные ветра сменял полный штиль с сыплющимся мокрым снегом, который таял в течение часа, оставляя за собой грязные разводы луж. А там, по ту сторону забора и блокпостов, Виктор видел, лежали полноценные сугробы, искрившиеся под редким солнцем. Впрочем, такая «европейская» зима была Виктору даже на руку: замерзнуть ему не грозило, да и искать ловушки по колено в снегу тоже не улыбалось.
Жил Виктор в здании школы, когда-то указанном ему Торпедой, и на своем опыте убедился в правоте погибшего друга. Место действительно было в высшей мере безопасным. Безопасным настолько, насколько это вообще могло быть возможным в Медузе. Один-единственный раз Виктору пришлось отстреливаться от забредшего невесть откуда «кокона» в костюме работника НИИ. Пули не причиняли твари вреда, а перебить пулями ноги не вышло. Но в итоге «кокон», немного потоптавшись на дороге, ретировался в сторону складов. Впрочем, неизвестно еще, забрался бы переносчик «роя» в здание, учитывая многочисленные меры безопасности, предпринятые Котом на подходах к школе. В дело шли и растяжки с фосфорными гранатами, и обычные непролазные завалы. По крайней мере спал Виктор относительно спокойно.
Свет в квартире погас. Куликов удовлетворенно кивнул, помечая время в замусоленном блокноте, не спеша побрел вниз по улице. Эта странная квартирка была защищена получше его «бастиона»: несколько попыток проникнуть в здание чуть было не закончились для Виктора плачевно. Он отделался потерянной веревкой и легкими ушибами, когда спешно ретировался из многоэтажки. Вход в подъезд перегораживала довольно редкая аномалия «чертов плющ», которую Виктор впервые увидел на здании администрации на площади Ленина. При ближайшем знакомстве «плющ» оказался гигантской колонией мелких жучков, выбрасывавших в воздух до того ядовитые испарения, что не помогал и противогаз. Яд разъедал кожу и почему-то осветлял волосы, проникая через резиновую маску. Причем обычный огонь этих жучков практически не брал, а напалма у Виктора, по понятным причинам, под рукой не было.
Более того, первый этаж здания полностью заполнила огромная «хлопушка», так что проникнуть через окна инсайдеру также не удалось. А забравшись по импровизированной лестнице из металлической ограды на второй этаж, Виктор не успел пройти и пары комнат, как столкнулся нос к носу с живым черным ковром, похожим на тот, что спугнул инсайдеров во время похода за «глазом». Отходить пришлось в спешке, так как чудовище, названное Виктором просто и незамысловато «половиком», кинулось к человеку, оставляя на паркете неприятный влажный след. Пришлось спешно уносить ноги, кубарем скатившись вниз и чуть не раскроив себе голову.
Впрочем, Куликов не оставлял надежд пробиться-таки в этот дом, логично предполагая, что такое количество опасностей в одном месте редко бывает случайным. Загадка комнаты притягивала, давала повод для размышлений.
Длинная, гибкая ветка легонько постукивала по асфальту шагах в трех впереди. Виктор выбрал для себя такой способ передвижения после нескольких неудачных попыток ходить по Медузе методом Торпеды. Как он его тогда не понял, так не понимал и сейчас. Бросать перед собой предметы было неудобно, приборов у Кота не было. А так длинный и легкий трехметровый прут неплохо помогал обнаруживать по ходу движения ловушки, не раз спасал Куликову жизнь. Возле школы росли целые заросли, поэтому на смену поломанным веткам всегда можно было найти новые. Как раз такая простота Виктору и нужна была.
Естественно, не все ловушки обнаруживались таким примитивным способом, но до сих пор Куликову везло, он не вляпался ни в одну серьезную передрягу. Единственным недостатком прутьев было то, что с ними невозможно было ходить в помещениях, длинные ветки мешались и цеплялись за стены.
В кармане черного разгрузочного жилета лежали новые выкладки по теории перемещения в Медузе. Чтобы занять себя в свободное время, Куликов занялся выведением своей теории, суммируя наблюдения и
