Куликов был с ним более чем согласен. Азиат, как обычно, первым двинулся на выход, за ним поспешил Иван. Виктор немного задержался и, уже закрывая за собой дверь, успел увидеть, как девушка тянется к ночнику и гасит включенный Ниндзя свет.
К школе добрались ближе к вечеру. По пути пришлось делать крюк, чтобы не попасть под огонь сопровождающих группу ученых военных. На сей раз Виктор заметил опасность раньше всех, и они ушли с пути движения отряда незамеченными. Пока институтские под охраной агрессивно настроенных солдат, постреливающих на любой шум, неторопливо шли вниз по улице, Куликов увел товарищей известными ему дворами, мимо сожженного дома, мимо упавшего башенного крана. Крюк получался приличный, но иным способом к школе было не попасть, активность ловушек в некоторых местах зашкаливала. Миновали сидящую на ступенях подъезда обманку, проводившую их пустым взглядом бесцветных глаз. Свернули в переулок. Здесь пришлось малость пошуметь, отогнав несколькими выстрелами затаившихся в подворотне «слоников». Днем эти жуткие подобия собак побоялись нападать на троих человек и с противным подвыванием ретировались, волоча за собой свои хоботы-щупальца.
Вышли к складам с обратной стороны, обогнули здание ЖКХ. А вот и школа, родная и уютная. Дом, милый дом.
Здесь Ниндзя решил проститься с товарищами.
– Может, зайдешь? Чайку попьем, – предложил Виктор.
Но азиат, благодарно улыбнувшись, сказал:
– Нет, Кот, у меня дела. Но я теперь буду чаще заходить, так что имей в виду.
– Слушай, – понизив голос, чтобы не услышал стоящий в стороне Иван, спросил Виктор: – Ты про него- то что сказать хотел?
Ниндзя усмехнулся, опустил на лицо маску:
– Ты на него внимательно посмотри. А потом, как поймешь, мои слова, ночью сказанные, вспомни. Все, до встречи.
Он хлопнул Виктора по плечу, махнул Ивану и легкой трусцой скрылся за домами, покачивая висящим за спиной арбалетом.
Куликов проводил его взглядом, почесал затылок. Потом внимательно осмотрелся по сторонам, подошел к входу в школу. Подозвал Ивана.
– Смотри, – указал лысому на растяжку, на полосу песка, на усики сигнальных ракет. – Переступай осторожно. Сейчас покажу как. Если заденешь чего, то костей не соберут. Иного пути в школу нет. Запоминай.
– А через окна?
– Там по всему первому этажу секретов натыкано. И двери в классы я заколотил. Идем.
С этими словами Виктор поднял винтовку повыше, чтобы не дай бог не зацепить чего, и, впритык прижимаясь к дверному косяку, переступил через натянутые проволочные нити. Прошелся по песку у самого плинтуса, вновь переступил растяжки, но уже у другой стены.
– Давай осторожно, – скомандовал Ивану из глубины холла.
Лысый задрал полы плащ-палатки, словно поп рясу, осторожно принялся повторять маршрут Куликова. От усердия у него даже выступил пот на лбу. Но, несмотря на все опасения Виктора, уже через несколько секунд он стоял рядом, облегченно вздыхая.
– А по-иному никак, – развел руками Виктор, достал небольшие грабли и заровнял место на песке, где они натопали. Следовая полоса вновь стала пригодна для выявления нарушителей. – Так-то.
На втором этаже Куликов, наконец, поставил оружие на предохранитель и позволил себе немного расслабиться. Показал Ивану еще растяжки и ловушки. Наконец они добрались до облюбованного Виктором кабинета физики. Куликов впустил гостя, прикрыл дверь в класс.
– Располагайся, – он широким жестом обвел помещение. – Запасного спальника у меня нет, уж извини, могу пожертвовать матрас. Он продавленный, но все еще довольно мягкий. Еще советую притащить из соседних кабинетов столешниц от парт, чтобы не на бетонном полу лежать.
Иван лишь кивнул, повесил в угол плащ-палатку и пошел искать столешницы. Пока он, пусть и стараясь как можно тише, но все же раздражающе грохотал в пустом здании, Виктор поставил греться чайник на примус, выудил из тайника две банки консервированной каши, пакет чая и сахар. Скинул верхнюю одежду, развесил ее проветриваться на рогатую вешалку. Положил на брезент винтовку и пистолет, кусок ветоши и масленку. Ужин ужином, но оружие следует держать в чистоте, «винторез», вообще, штука капризная.
Вернулся Иван, растопырив руки с зажатыми столешницами, боком протиснулся в кабинет. Кряхтя, стал укладывать их рядком возле стены, напротив окон. Молодец, что к окошку не стал ложиться, если придется вдруг отстреливаться от кого, то койка мешать будет.
Виктор исподтишка наблюдал за новым знакомым. Все пытался понять, что имел в виду Ниндзя. И чем больше он смотрел, тем больше убеждался, что все эти движения, жесты и ужимки он уже видел. Причем видел много раз, они ему хорошо знакомы.
Единственное, что смущало, – это лицо Ивана. Безжизненное, словно маска Фантомаса, ничего не выражающее. Минимум мимики, абсолютно безволосое, без бровей и, насколько мог помнить Виктор, без ресниц. Лысая голова с торчащими ушами. Да еще и эти очки здоровые на пол-лица. Он их не снял, даже когда начало темнеть и кабинет стал погружаться в сумрак.
Когда с приготовлениями ко сну было покончено, Виктор позвал Ивана ужинать. Он предусмотрительно задернул специально приготовленными плотными шторами окна, навел светомаскировку. Устроил небольшой костерок под вытяжной трубой, подле него и сели. Куликов достал разогретые на примусе консервы, зажал импровизированными прихватками и поставил на пол. Ножом вскрыл крышки, и дурманящий аромат гречки с кипящим жирком тушенки растекся по кабинету. Виктор сглотнул подступившую слюну, вытащил упаковку галет. Предложил одну банку Ивану, воткнув в содержимое вилку:
– Угощайся.
Тот не заставил долго себя уговаривать, споро подхватил угощение и с удовольствием принялся за еду, с хрустом откусывая галеты.
Ели молча, лишь стучали вилки о края банки. Когда с кашей было покончено, Виктор разлил чай по кружкам. И решил все-таки немного побеседовать с гостем.
– Так ты говоришь, что ничего не помнишь? – начал он издалека.
Иван поднял на него черные стекла очков, в которых отражался костер, утвердительно кивнул:
– Ничего.
– Но что-то же помнишь?
По лицу Ивана не было понятно, задумался он или просто уставился перед собой, но спустя пару секунд гость заговорил:
– Первое, что я помню, – это покрытый пеплом холм, огромная насыпь, валом тянущаяся далеко в стороны. Я спускаюсь вниз, практически съезжаю, поднимая клубы черной пыли. Потом долго иду по узкой тропе, тянущейся сквозь пустырь. Зачем иду, не знаю, но нужно что-то делать, поэтому я и двигаюсь вперед. Спустя время вышел к твоей школе, свернул, не доходя ее, за складами. Там заночевал в брошенном грузовике. Утром решил идти дальше, в сторону Периметра. Тут-то за мной и увязался тот несчастный, который попал в ловушку. Дальше встретил тебя.
– Негусто, – Куликов терпеливо выслушал Ивана, задумчиво потер нос. – Но слушай, ты говоришь, что решил идти к Периметру. То есть ты знаешь, что это такое и где он находится?
– Понимаешь, – принялся объяснять Иван, подавшись вперед, к огню: – Я какие-то вещи не то чтобы помню, а я их знаю. Ну, как пользоваться пистолетом, что такое ловушки, где я нахожусь и еще много всяких мелочей. Но вот, например, из всех местных чудовищ, что я видел, мне знакома только обманка. Да еще помню, что бывают такие существа, на детей похожие, с зубастыми пастями. Но не помню, где я их мог встречать. Помню, что за Периметром есть кабак «Малая Земля», и там командует Бобр. Знаю, кто такие комитетчики и что здесь делают ученые. Но вот как дело доходит до моей личности, до собственных воспоминаний, то тут как будто дыра. Как будто их просто нет.
– Занятная амнезия, – сочувственно сказал Виктор. – В другое время тебя бы в «Землю» вывести, там тебя кто-нибудь бы да вспомнил. Увы, сейчас это невозможно. Так ты думал, что будешь делать? Жить-то все равно как-то дальше нужно.
