ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Тело лежало на спине посредине пустой конюшни.
Как оно туда попало — упало ли здесь, притащили его сюда или перекатили, — нельзя было определить, потому что солому вокруг него намеренно взъерошили, а потом притоптали ногами; это было ясно из того, что соломинки лежали и на самом теле, то есть солому разбрасывали вокруг уже после того, как его притащили. Следов нигде вокруг не было. Можно было сказать, что труп вырос из земли, как гриб.
Как и сказала Диана, у него не было головы, но остальные части тела были в сохранности, в том числе пальцы и половые органы. Убитый был обнажен.
Я посмотрел на Диану, которая разглядывала труп, приоткрыв рот. Я подумал, что, вероятно, она уже видела мертвецов на похоронных процессиях в Риме, но они были с головой. Я положил руку девочке на голову и повернул ее к себе. Потом присел и взял ее за плечи. Она слегка дрожала.
— Как ты обнаружила его, Диана? — спросил я, сохраняя спокойствие в голосе.
— Я пряталась от Метона. Только Метон не захотел играть со мной, тогда я взяла одного из его дурацких солдатиков и пришла спрятать его здесь.
— Солдатиков?
Диана метнулась в угол сарая, пошарила в соломе, бросив украдкой взгляд на тело, и прибежала обратно.
В руках у нее была бронзовая фигурка, изображавшая карфагенского воина с луком и стрелой. Она была из набора к игре в «Слоны и лучники». После избрания консулом Цицерон приказал отлить такие наборы для гостей на одном из празднеств. Я передал подарок Метону, который с восхищением принял его.
— Я бы взяла одного из слонов, но поняла, что он рассердится еще больше, — сказала она, как будто это оправдывало ее.
Я взял лучника и стал нервно теребить его.
— Ты одна пришла в конюшню?
— Да, папа.
— И никого здесь больше не было?
— Не было, папа.
Рабы, занятые в конюшне, сейчас помогали Арату восстанавливать кусок развалившейся стены. Вчера вечером Арат спросил моего разрешения отвлечь их от обычных обязанностей. Они накормили и напоили лошадей на рассвете, а затем отправились на работу, чтобы успеть все сделать до жары. Если бы они обнаружили труп, то, без сомнения, сразу бы мне о нем сообщили. Тогда выходит, что тело появилось здесь уже после рассвета, — но это невозможно. Кто мог притащить его сюда средь бела дня? Может быть, лежа на полу среди соломы в пустой конюшне, оно оставалось незамеченным.
Но кто этот человек и как он умер?
— Кому еще ты об этом рассказала, Диана?
— Я побежала сразу к тебе, папа.
— Ладно. Давай отойдем к двери.
— А разве его не нужно прикрыть? — спросила Диана, оглядываясь через плечо.
В этот момент в открытую дверь вбежал Метон.
— Вот ты где! — закричал он. — Признавайся, куда ты его подевала, воровка!
Диана неожиданно разрыдалась и закрыла лицо руками. Я присел на корточки и обнял ее. Метон выглядел смущенным. Я протянул ему бронзового солдатика.
— Она взяла его, — сказал он отрывисто. — Не я первый начал. Просто я не хотел все утро играть с ней в прятки. Это не значит, что она должна красть мои вещи.
— Диана, — ласково произнес я. — У меня к тебе поручение. Сходи и приведи сюда мать. Это простое поручение, но очень важное. Но не говори, почему я прошу ее прийти, и ничего не рассказывай рабам. Пусть просто придет сюда, одна. Ты сможешь выполнить его?
Она так же резко прекратила плакать.
— Наверное, да.
— Хорошо. Тогда беги. И побыстрее!
Метон удивленно смотрел на меня.
— Но я ничего не делал! Ну ладно, назвал я ее воровкой — но что мне делать, если так оно и есть? Зачем она взяла мою вещь, ведь она знала, что этого делать нельзя?
— Потише, Метон. Случилось нечто ужасное.
Мальчик тяжело вздохнул, думая, что я собираюсь поучать его; потом заметил, что я очень серьезен, и нахмурился.
— Метон, ты уже видел раньше мертвецов. Тебе предстоит увидеть еще одного.
Я провел его внутрь конюшни.
Замечу, кстати, что следует осторожнее выбирать выражения в присутствии детей, ведь они быстро их перенимают.
— Вот это дела, клянусь задницей Нумы! — хрипло прошептал он.
— Это вовсе не царь Нума, как я полагаю. Лучше назвать его Немо — «Некто». Пусть он и будет Немо, пока мы не найдем ему более подходящего имени.
— Но что он здесь делает? Откуда он пришел? Это один из рабов?
— Во всяком случае, не из наших, это-то уж наверняка. Посмотри на его телосложение и цвет кожи, Метон. Ты не хуже меня знаешь наших рабов. Разве это тело может принадлежать одному из них?
Он прикусил губу.
— Я понимаю тебя, папа. Этот человек высокий, довольно плотный и волосатый.
Я кивнул.
— Видишь, какие густые волосы у него на руках? Среди наших рабов только у Рема такие волосатые руки, а он гораздо меньше этого человека. И моложе. Видишь — у него на груди черные волосы перемежаются седыми?
— Но тогда как он попал сюда? И кто совершил это злодеяние?
— Кто убил его, ты хочешь сказать? Или кто отрезал ему голову?
— Разве это не одно и то же?
— Не обязательно. Нельзя с уверенностью сказать, что он умер именно из-за того, что ему отрубили голову.
— Папа, но ведь всякий человек умрет, если ему отрубить голову!
— Метон, ты правда такой глупый или просто хочешь поспорить с отцом? — вздохнул я. — Спереди я не вижу никаких ран, а ты? Ты не можешь перевернуть его?
— Конечно, — сказал он, но я заметил, как он тяжело вздохнул и перевел дыхание. Он взялся за ноги, а я за плечи. Метон вздрогнул, когда его руки коснулись холодного тела. Я тоже не удержался от содрогания.
— Сзади тоже не видно никаких ран. Ты думаешь, легко убить человека, просто подойдя к нему и отрезав голову? Его нужно как-то связать или удержать. Возможно, ему сначала перерезали горло или задушили. Но на шее и глотке нет никаких следов.
Когда я наклонился, чтобы получше разглядеть тело, побледневший Метон отшатнулся и прикрыл рот рукой.
— Его убили не сегодня утром, это наверняка, — сказал я.
— Откуда ты знаешь?
— Тело холодное и окоченевшее, оно полностью побледнело. Для этого требуется некоторое время. Медики скажут тебе, что легкие, словно кузнечные мехи, разогревают кровь. Даже если они перестают работать, то тело некоторое время остается теплым и постепенно остывает, как уголь. Также посмотри на саму рану. Кровь свернулась и засохла. Чем свежее рана, тем сильнее она кровоточит. А здесь разрез
