В качестве своих агентов Штибер использовал буфетчиц, официанток, горничных и проституток. И не только их. Баронесса Каулла была не единственной женщиной аристократического происхождения, чье имя значилось в платежной ведомости Штибера.
По окончании франко-прусской войны Штибер приступил к созданию новой широкоразветвленной заграничной шпионской сети.
Официанты в иностранных отелях, фабричные рабочие, парикмахеры, странствующие немецкие музыканты, очаровательные женщины легкого поведения — все эти люди заняли свое место в шпионской организации Штибера, на содержание которой отпускались огромные суммы. Вся Европа знала о существовании секретной армии Штибера и была запугана ею. Но почти ничего не предпринималось, чтобы противодействовать ей.
В самой Пруссии секретная полиция Штибера тоже была многочисленной и вездесущей. Многие немцы выражали недовольство господствовавшей в стране доктриной, известной под названием «Прусская идея». Эта доктрина была направлена на полное и окончательное подавление свободы личности. (Позволительно в связи с этим усомниться: были ли у нацистов свои собственные идеи. Не подражали ли они старым прусским образцам?) Некоторые политические противники прусской монархии видели единственный путь к восстановлению свободы личности в устранении императора и его канцлера. Штиберу, как министру полиции, постоянно приходилось охранять своих хозяев от покушений.
Штибер создал в Берлине заведение, которому дал название «Зеленый дом». Это был публичный дом, где под покровительством полиции процветал разврат и культивировалось употребление наркотиков. В клиентуру «Зеленого дома» вовлекались люди из общества, которых Штибер хотел так или иначе использовать в шпионских целях. Когда тот или иной человек становился завсегдатаем «Зеленого дома», неожиданно появлялся Штибер и, угрожая разоблачением, требовал услуг.
Для государственных служащих это означало сообщение Штиберу всех секретов их учреждений, знание которых делало министра полиции вторым лицом в Пруссии, если не ставило в один ряд с самим Бисмарком. Для заговорщиков такой услугой являлась выдача единомышленников и раскрытие их тайной деятельности.
«Зеленый дом» был одной из последних страниц в долгой деятельности Штибера, который, пережил Вильгельма I и оставался в своей должности после смещения Бисмарка.
Незадолго до того как Штибер вышел в отставку и приступил к написанию мемуаров о своей пятидесятилетней шпионской службе, его посетила группа низкорослых чужестранцев с миндалевидным разрезом глаз, приехавших из другой части света, — это были японцы. Свой приезд к Штиберу они объяснили так. Прусские офицеры, помогавшие организовывать и обучать японскую армию, считают, что разведывательная система Пруссии — лучшая в мире. У Японии тоже есть враги, говорили гости Штибера, и лучшая защита от них — знание их намерений и секретов. Этого можно добиться только путем шпионажа. В Японии нет шпионской службы, но есть намерение создать ее, и было бы глупо не желать, чтобы она стала лучшей. Не даст ли Штибер дельный совет и не согласится ли обучить японцев своей системе?
Штибер, саксонец по рождению, был пруссаком по наклонностям. Он обладал прусским высокомерием, спесью и слабостью к лести. Его мемуары свидетельствуют об этом. Но он гордился созданной им шпионской службой не без оснований. Японцы не ошиблись, придя к Штиберу. Он познакомил их со своей системой во всех деталях, вплоть до «Зеленого дома».
Японцы оказались способными учениками.
Штибер до своей смерти в 1892 году мог убедиться в том, насколько эффективно применили они его полицейско-шпионскую систему, сделав к ней собственные добавления.
ЗАРОЖДЕНИЕ ЯПОНСКОГО ШПИОНАЖА
В то время когда Вильгельм Штибер защищал своих подопечных в уголовных судах Берлина, спасал короля от ненависти берлинской толпы, ездил по Австрии, продавая статуэтки святых и порнографические открытки, подсчитывал цыплят фермеров во Франции, проникал в секреты генерала де Сиссэ, заманивал людей в клоаку «Зеленого дома», на другой стороне земного шара, на архипелаге островов, известных под названием Ниппон, или Страна восходящего солнца, возникало новое государство.
Ниппон, или Япония — под таким названием она стала вскоре общеизвестна, — на протяжении многих веков оставалась таинственной страной. В прошлом Япония не поддерживала связей с внешним миром. Исключение составляло небольшое число голландских торговцев и буддийских монахов, которые занесли в Японию свою религию из Кореи.
Во главе страны стоял император, подданные считали его богом. Себя они причисляли к детям богини Солнца. Японцы верили, что их земля лучшая в мире, поскольку она создана богами. Люди, посланные заселить эту землю, не могли, по их мнению, не быть избранниками богов.
В середине XIX века Япония все еще была феодальным государством. И хотя император являлся великим сюзереном японцев, они управлялись сёгуном[17] — представителем высших феодальных владетельных домов. Ниже сёгуна на иерархической лестнице стояли менее крупные феодалы даймё, затем самураи, или воины, и, наконец, торговцы и крестьяне.
В основе экономики страны лежало производство риса.
Японцы не были народом с целиком самобытными национальными чертами. Свой язык, письменность, философию, даже одну из религий они заимствовали от древней цивилизации Китая.
На протяжении более 450 лет Японию раздирали гражданские войны, пока в 1600 году власть не захватил феодальный дом Токугава. 15 лет вел этот дом борьбу со своими врагами, прежде чем добился установления в стране мира.
Сёгуны из дома Токугава стали укреплять свою власть над страной не вооруженным путем, а установлением контроля над экономикой. Они изолировали императора от даймё и ограничили его власть. Власть самих даймё также была ограничена.
Установившийся мир вызвал неизбежные изменения в социальной структуре страны, оказав прямое влияние на положение самураев. Самурай остались без дела, поскольку им не разрешалось заниматься ничем, кроме профессии воинов. Сёгуны стали поощрять занятия самураев науками, что способствовало формированию интеллигенции, чьим предназначением было создать утонченную и артистическую цивилизацию.
При Токугава, как никогда раньше, процветало купечество. Вскоре богатства страны потекли в карманы купцов. В качестве меры контроля над ними были введены строгие законы против роскоши. Но купцы ухитрялись обходить эти законы, пытались уклониться и от уплаты налогов. Усиление купечества могло подорвать власть сёгуна. Дом Токугава понимал это. Опасаясь, как бы те небольшие связи с внешним миром, которые поддерживала Япония, не привели к еще большему усилению купечества, сёгун Иэмицу в 1639 году закрыл страну для иностранцев. Исключение было сделано только для китайцев и голландцев.
Теперь, когда мир в стране, установленный домом Токугава, создал благоприятные условия для развития национальной культуры, изоляция Японии отрицательно влияла на развитие нации. Между тем западная культура процветала. Запрещение въезжать в Японию европейским торговцам, только начавшим проявлять интерес к загадочной стране, лишало ее европейского влияния, которое торговцы неизбежно бы привезли с собой.
В конце концов страна оказалась в тисках финансовых затруднений. Торговцев обложили принудительными займами, деньги обесценивались, началась инфляция. Экономика была полностью подорвана, и вызванные этим обстоятельством бедствия привели к крестьянским восстаниям.
Дело оборачивалось не в пользу сёгуна. Постепенно в стране возникло движение против запрещения торговли с Западом. В этом запрещении, видимо, крылась причина не только экономических бедствий, обрушившихся на нацию, но и задержки в развитии медицины, науки, искусства и военной мощи. Но даже
