что эта Зеркалова…
— Что именно?
— В общем вы понимаете, она секретный . сотрудник, какого-то там непонятного даже мне отдела НКВД…
— Хорошо, Иван Лукич. Я выполню ваше поручение…
Шахматов опускаясь по безлюдной винтовой лестнице произносит:
— Однако и среди коммунистов нередко встречаются душою русские люди… Они увлеклись идеей коммунизма, но почувствовав, что погубили Россию теперь вдвойне страдают от этого…
23. Подарки мужа-иностранца
Мак Рэд и Зеркалова входят внутрь большого наполненного товарами магазина «Инснаб»[9].
— Это настоящий храм торговли! — восхищена спутница Инженера.
— Доброе утро, мистер Рэд! Давно вы не были у нас. Что прикажете? — мелькает подобострастная, кельнерская улыбка шефа.
— Доброе утро, товарищи! Сегодня я попытаюсь закупить полмагазина, — улыбается в ответ Мак Рэд и, обращаясь к невесте, добавляет, — моя дорогая! Выбирайте самые лучшие вещи, какие только понравятся.
— О, Дуглас! Вы не боитесь оказаться расточительным? — сверкают в улыбке белоснежные зубы Зеркало вой. Увидев роскошное меховое манто, она с вожделением глядит на него.
— Оно вам будет к лицу, — говорит шеф подавая манто.
Анна у зеркала кокетливо примерят манто и меховую шапочку.
— Очаровательно! Очень хорошо! — подбадривает Мак Рэд.
— Но ведь это наверно стоит очень дорого? — нерешительно спрашивает она.
— Ничего, дорогая! Вы для меня дороже всего…
— Благодарю, милый Дуглас! — расплачивается она очаровательной улыбкой.
— Сколько это стоит? — спрашивает Мак Рэд.
— Девятьсот рублей.
— Хорошо! Запишите в мой счет.
В ювелирном отделе Мак Рэд выбирает пару обручальных колец.
— Коммунисты не носят колец, — останавливает от покупки Анна.
— Странно, а я даже не знал этого, — удивляется Мак Рэд, рассматривая изящные золотые дамские часики. — О, это известная швейцарская фирма.
Мак Рэд одевает изящный браслет на руку невесты.
— Благодарю, мой дорогой! Хорошие часы — моя страсть!
— Природный ум и естественная красота, наилучшее украшение женщины, Но кроме того представительница прекрасного пола всегда и везде остается женщиной. Ей хочется нравится окружающим и в этом есть естественная закономерность ее пола.
— О, вы высказываете гениальные мысли. Но что по вашему должна делать женщина, чтобы нравиться окружающим? — кокетливо спрашивает Зеркалова, пытливо всматриваясь в лицо Мак Рэда.
— Даже самой красивой женщине всегда хочется быть еще более блистательной.
— Вы, конечно, правы… Но как вы считаете, может ли коммунистка носить гранатовый кулон? — спрашивает Анна, останавливаясь перед стеклянной витриной с украшениями.
— Дамы во времена первобытного коммунизма тоже одевали лучшие, более мягкие меха и носили украшения из глины и камней… Мне кажется, что вам понравился этот кулон?
— О, как это мило! Красный цвет — мой любимый… Это цвет революции! А игра? — восторгается Анна примеряя кулон. Ее шея будто обагрена капельками крови.
— Покупайте, Анна! Покупайте все! Мне нравится как вы покупаете! — входит в азарт Мак Рэд.
— Благодарю, Дуг! Я буду покупать.
Зеркалова покупает массу вещей. Служащие выносят вороха покупок и грузят в автомобиль.
Анна в новом манто выходит из магазина…
Крупные хлопья снега, будто конфетти, осыпают идущих под руку Мак Рэда и Зеркалову.
— Какая чудная погода… Я не прочь немного пройтись.
— Чудесно! — смеется Мак Рэд, отправляя свой автомобиль.
24. Лягавый делает стойку
В тревожную апрельскую ночь 1937 года ответственные коммунисты «Металлургостроя» собрались на чрезвычайное заседание бюро городского комитета партии. Среди избранных большевиков мелькают знакомые фигуры — Коробова, Арбузова и грузная туша Шеболдаева.
Покрытый красным сукном стол украшен бюстом генерального секретаря. Его же необыкновенных размеров портрет с хитроватой кавказской улыбкой пристально и недоверчиво глядит со стены.
Оглядев мутным взором собравшихся, Коробов зычным голосом произносит:
— Товарищи! Заседание бюро горкома считаю открытым. Слово для особо важной информации имеет секретарь ЦК[10].
На небольшую трибуну подымается энергичной и грузный человек в партийной форме. Резким голосом он произносит погромную речь:
— Товарищи! Я хочу вас ознакомить с решениями мартовского пленума Цека, в частности с резолюцией, принятой по докладу генерального секретаря «О бдительности». Вождь народов указал, что не менее четверти населения страны враждебно настроены против генеральной линии партии… Ряды членов коммунистической партии густо засорены презренными и гнусными остатками разгромленного троцкизма, оппозиционерами всех мастей, оппортунистами, великодержавными шовинистами, украинскими националистами и иными всевозможными последышами, мечтающими о реставрации буржуазного строя. Прислужники и агенты иностранных разведок замаскировались во многих партийных организациях. Цека партии получило тревожные сигналы с детища пятилетки «Металлургостроя» о том, что здесь среди местного руководства, свили себе прочное гнездо презренные последыши разгромленной еще в 1926 году, ленинградской рабочей оппозиции. Центральный комитет партии не взирая на лица и прежние заслуги, предлагает безжалостно, до конца, выкорчевать из ваших рядов этих двурушников, предателей и изменников! Бдительность — превыше всего!
Невозмутимо спокойный, с наглым лицом, сидящий в первом ряду, начальник спецотдела, нетерпеливо ожидает последнего «пиль», чтобы броситься и уничтожив вчерашнего друга, выслужиться и сделать себе карьеру.
— Факты? — спрашивает возмущенный Шеболдаев.
— Пожалуйста! Слово для информации имеет товарищ Арбузов.
Чекист, на ходу поправляя зеленую гимнастерку, подымается на трибуну и с злобной яростью обрушивается обвинительной речью.
— Большевистская прямота и непримиримость, против, врагов учит нас не взирать на лица. Начнем с головы, Бывший член оппозиции Иван Шеболдаев, будучи начальником «Металлургостроя», создал вокруг себя окружение из недобитых последышей рабочей оппозиции!
— Вы молокосос! Как вы смеете мне говорить такую чушь! Мне, старому большевику, которого принимал в партию сам Ленин… — возмущается руководитель «Металлургостроя».
— Замолчи, Шеболдаев, не мешай докладчику. Будешь говорить потом! — резко обрывает Коробов — Будем голосовать! Кто против исключения Ивана Шеболдаева из партии?
Никто не поднял руки в защиту старого большевика, собутыльника и друга. Вчерашние приятели
