— Возможно, я совершу еще не одну, я ведь не умею вести домашнее хозяйство, не говоря уже о замке. Просто будь со мной потерпимее. — Харриет попыталась перевести разговор на другое.
Дафф резко встал, нетерпеливо отодвинув тарелки, будто их уединение угнетало его.
— Джимси и Агнес прекрасно справляются с хозяйством, так что я не жду от тебя многого, — сухо ответил он. — Иди в гнездышко и погрейся — здесь холодно, как в чертовой морозилке. Нам бы надо есть в маленькой столовой, как я делал всегда, когда был один.
Гнездышко приветствовало Харриет своим теплом и уютом, и только тут она поняла, что ужасно замерзла в огромной, плохо протапливаемой столовой. Она свернулась калачиком на коврике около собак.
— Чувствуешь себя обманутой? — спросил вдруг Дафф, и она с удивлением посмотрела на него.
— Что ты имеешь в виду, говоря — обманутой?
— Ну, я всегда думал, что бракосочетание — важный день в жизни любой девушки, а у тебя не было ни традиционных безделушек, ни суеты вокруг, чтобы как-то подчеркнуть событие.
— Но ведь и свадьба была не совсем обычной, правда? — осторожно сказала она, и он тут же снова нахмурился.
— Нет. И все же мне стоило подумать кое о каких мелочах, чтобы хоть как-то привести этот день в соответствие с твоими мечтами… Харриет, — продолжал он, явно с трудом подбирая слова, — хоть наш брак и начался так странно, но это не значит, что таким он и останется навсегда. Стоит тебе отнестись ко мне более благожелательно, и жизнь наша изменится.
Он тут же понял, что обескуражил девушку — глаза ее расширились, а рот открылся от удивления, ответ ее, однако, был вполне ясным.
— Но может ли кто-нибудь вот так просто, без любви, перейти к подобным отношениям?
— Ну, мужчина точно может, — несколько грубовато просветил ее он, уже жалея, что затронул эту тему. Она была еще совсем ребенок, эта девочка, которая только что стала его женой и не имела точных представлений о тех вещах, которые, несмотря на соглашение, он мог от нее потребовать. — Лишь немногие из нас хранят обет безбрачия, так что любовь здесь не играет особой роли.
Минуту или две она сидела молча, низко опустив голову, густые волосы закрыли ее лицо, и он не мог видеть его выражения. Умей Дафф читать мысли, он бы немало удивился, как обыденно думала она о том, что, несмотря на все уверения в платонических отношениях, муж, видимо, предупреждает ее, что может наступить день, когда инстинкты возьмут над ним верх. Большую часть своих знаний о любви и страсти Харриет почерпнула из романов, но она вовсе не была наивной. Факт, что Дафф умел отделять одно чувство от другого, мог привести ее в трепет, но никак не шокировать, так как в приюте их предупреждали, что мужские потребности отличаются от женских и их нельзя путать с более серьезными заявлениями.
Дафф сидел и смотрел на жену, не догадываясь, какие эмоции вызвали у нее его слова. Взгляд его упал на небольшое углубление у основания ее шеи, и ему неожиданно захотелось дотронуться до него, а в голову пришла шальная мысль, что было бы лучше удочерить ее, чем жениться. Но теперь было уже поздно пытаться исправить совершенное.
— Далеко живет миссис Дуайт? — вдруг спросила она.
— Нет. Она остановилась у тети, это на другом берегу озера. Она напугала тебя, да, Харриет?
— Только на мгновение, я ведь думала, что это был портрет твоей жены. Она очень красивая, правда?
— О да! Красивая и очень опасная!
— Давно она вдова? — спросила она из простого любопытства, но ответ последовал весьма лаконичный:
— Не очень. — И лишь впоследствии Харриет поняла, что муж предостерегал ее, как мог, чтобы она не влезала в это дело, но тот вечер становился для нее все более тягостным, а прекрасная Саманта казалась подходящей темой для милой беседы.
— Твоя жена была похожа на нее? — не унималась она.
— Фамильное сходство есть, — только и сказал Дафф. Тогда Харриет решила зайти с другой стороны.
— Твоя жена рисовала ее портрет. Они, должно быть, любили друг друга, так много книг и вещей подписано «Сэм» и… — Она резко оборвала свою тираду, так как Дафф неожиданно вскочил на ноги и воскликнул:
— Прекрати нести чепуху о том, о чем не имеешь ни малейшего понятия! Да, моя жена рисовала портрет. Нет, кузины не обожали друг друга, и, поскольку ты уже выдумала любовника для бедной Китти и убедилась, что это не так, пусть это послужит тебе уроком не делать поспешных выводов. И пожалуйста, на будущее, не лезь в дела, которые происходили, когда ты еще в пеленках лежала, и не потакай своему гипертрофированному воображению! Ну что ж, уже одиннадцать, пора тебе в кровать. Если идешь наверх, то я пожелаю тебе спокойной ночи здесь, а потом выведу собак.
Ее больная лодыжка затекла от неудобного положения, Харриет неловко поднялась и хотела было идти, как внезапно осознала — она не знает куда.
— Ну? — нетерпеливо поторопил ее Дафф, но, заметив ее удрученный вид, добавил более мягко: — Извини, что набросился на тебя. Я на грани, но это не твоя вина, так что прости меня, скажи «спокойной ночи» и беги в кроватку.
— Я… я не знаю, куда идти.
Он нахмурился:
— Бог ты мой! Никто тебе не показал твои комнаты? Я думал, что ты, со своей страстью к исследованиям, сама это узнаешь. Ну, идем, собаки подождут.
Когда они пришли, Дафф зажег лампы, пополнил запасы торфа в одной из комнат, потом захлопнул и запер межкомнатную дверь и бросил ключи на столик.
— Чтобы успокоить страхи, которые, должно быть, терзают вас, мисс Джонс!
Она ответила немного застенчиво, но твердо:
— Я больше не мисс Джонс.
Он посмотрел на нее, задумчиво потирая подбородок, — Харриет стояла в центре комнаты и выглядела потерянной и очень, очень уставшей, плечи ее поникли, как у ребенка, которого только что отругали, и на него вдруг накатила волна нежности.
— Конечно нет. Ты теперь миссис Лоннеган, к добру ли, к худу ли. Но сейчас ты выглядишь такой несчастной! Тебе не нравится спальня, Харриет? Всегда можешь сменить ее. В доме полно уютных уголков, которые мечтают о хозяине.
— Нет-нет! Я не хочу переезжать. Кроме того…
— Кроме того, что?
— Это будет выглядеть очень странно. Я имею в виду слуг.
— О, надо бы разузнать, где ты набралась этих идей, — рассмеялся он, — да стыдно терзать тебя, такую уставшую. Иди в постель, увидимся утром. Еще раз спокойной ночи.
Ей хотелось, чтобы он поцеловал ее на ночь — просто невинный поцелуй, как в церкви, — но он был уже у дверей и, прежде чем она успела ответить, удалился без дальнейших комментариев.
Если после мгновенного превращения из Харриет Джонс, бедной сиротки из приюта, в миссис Дафф Лоннеган из замка Клуни Харриет ожидала глобальных перемен вокруг себя, то она была разочарована. Дом словно медленно поплыл по волнам времени, и у нее создалось впечатление, что ее появление ничего не изменило. Слуги приняли ее, но не внесли в хозяйство никаких перемен, их даже не интересовало, хотела ли она что-то изменить. Дафф, вечно занятый делами своего маленького имения, хоть и интересовался за едой тем, как она поживает, но скорее просто из вежливости. Харриет казалось странным, что он не сообщил дочери о своей свадьбе, хотя школа находилась совсем рядом. А когда она предложила взять девочку на пару дней, чтобы познакомиться, он ответил, что это подождет до Рождества.
Рождество… Это волшебное слово будоражило ее душу. До него оставалось каких-нибудь шесть недель. И хотя на дворе стоял теплый сырой ноябрь, Харриет мгновенно представила себе Рождество в таком месте, как Клуни: шум и гам, толстые повара готовят бесконечные пудинги, домашние возбуждены и загадывают желания, огромная елка, вся в свечах и подарках для деревенских детишек, смех и секреты,
