колядки, дом открыт для всех.
Когда Харриет вывалила на Даффа свои планы, он посмотрел на нее как-то странно:
— Боюсь, ты разочаруешься, милая. Такого Рождества не было в Клуни со времен моего детства. Тогда было больше слуг и все родственники собирались вместе. Но теперь прислуги не хватит, чтобы организовать пышный прием, а большинство родичей или умерли, или проводят вечеринки в тесном семейном кругу.
— Но есть же Нони, — напомнила она ему.
— Ты думаешь, что отец из меня никудышный, не так ли, Харриет? К сожалению, моя дочь не особо во мне нуждается, так что установить с ней приятельские отношения было трудновато.
— Возможно, ты просто выбрал не тот путь.
— Может, и так. — В голосе его прозвучала нотка сожаления. — Полагаю, я слишком часто оставлял ее на попечение слуг в раннем возрасте, когда закрыл замок и мотался по свету. К тому времени, как я поселился тут окончательно, я стал для нее чужим, так что не нашел ничего лучше, как отправить ее в школу.
— Она была здесь одна?
— Нет. Дочь частенько гостила у бабушки с дедушкой, но я не думаю, что это было правильно, — коротко заметил он. Харриет была удивлена, так как Дафф раньше никогда не упоминал ни о каких родственниках, кроме Рори.
— Бабушка с дедушкой?
— Родители Китти. Они все еще живут в Дублине. Одно время они хотели удочерить Нони, но это, скорее всего, был не благородный порыв во благо девочки, а желание упрекнуть меня.
— Бедняжка Нони… Несчастная малышка… — прошептала Харриет, но Дафф лукаво приподнял бровь:
— Попридержи свою жалость, дорогая, пока не познакомишься с ней. Она может бросить ее тебе в лицо. Не смотри так, возможно, ты достаточно юна, чтобы ответить ей тем же. Даже если сравнивать, я бы сказал, что ты гораздо младше.
По мере того как холодало, остывал и дом. Теперь Харриет поняла, почему на зиму закрывались почти все комнаты, — как только наступали настоящие морозы, замок промерзал насквозь по причине отсутствия центрального отопления. Она была благодарна Даффу за то, что он вернулся к старой привычке жить всего в двух комнатах, и не только из-за тепла, но и из-за большей близости, к которой располагали гнездышко и маленькая столовая, где они теперь ели. Однако близость на этом и заканчивалась. Каждый вечер он желал ей спокойной ночи внизу, и она направлялась в свою высокую безликую спальню, встречавшую ее прохладой, несмотря на жаркий огонь в камине. Она слушала, как муж ходит по соседней комнате, и ей так хотелось, чтобы он просунул голову в дверь, разделяющую их, и просто по-дружески пожелал ей еще раз спокойной ночи. Но хотя Харриет никогда не запирала дверь на ключ, она так и оставалась закрытой. Харриет же не хотелось унижаться перед ним подобными просьбами.
Если бы она посмотрела со стороны на свои ночные бдения, то поняла бы, что уже почти влюблена в этого уродливого мужчину, который хоть и был ее мужем, но относился к ней только как добрый дядюшка. Она так изголодалась по личным привязанностям, которых было хоть отбавляй в общине, что готова была бросить любовь и обожание к ногам любого, кто попросил бы ее об этом. Она с трудом подавляла желание добиться расположения овчарок, а их вежливое безразличие обижало ее. Пес хотя бы позволял себя гладить, а иногда даже подавал лапу, но Дельза знать ее не хотела и с нетерпением ждала, когда вернется хозяин.
— Должно быть, здорово, когда живое существо так предано тебе и полностью зависит от тебя, — сказала она однажды, и Дафф уловил нотку зависти и тоски в ее голосе.
— Боюсь, если собаки этой породы отдали кому-то свое сердце, то все остальные будут для них на втором месте, — ответил Дафф. — Надо купить песика, который составит тебе компанию. Волшебство твоей сказки немного поблекло, да?
— Нет, совсем нет, — поспешно выпалила она, боясь получить выговор за пагубное пристрастие к ожиданию чудес, и тогда может вскрыться правда, которую она скрывала даже от себя; Клуни действительно разочаровал ее.
— Не чувствуй себя обманутой, Харриет, — сказал он, касаясь ее лица. — Твое необузданное воображение работает без устали, вот ты и ждешь невозможного. С возрастом все придет в равновесие. А пока подумаем насчет твоей собственной собаки.
Но Харриет сама нашла себе собаку, и это было вдвойне приятно, так как досталась она ей в борьбе.
Теперь, когда дни становились все холоднее и холоднее, Харриет взяла привычку выходить после завтрака покормить птиц. Она храбро противостояла неудовольствию Агнес и совершала набеги на кухню за объедками.
— Чудачка вы, — качала головой Агнес. Но однажды она встретила Харриет хитро прищурившись. — Ну, получают все это не ваши пернатые подружки, я так думать, потому что еда исчезать, не успеет свинья глазом моргнуть, и, если вы прикармливать крыс, сам вовсе не будет доволен, вот что я вам говорю!
Но птичью еду воровали не крысы. Харриет спряталась посмотреть, кто бы это мог быть. Облезлый худой пес аккуратно протиснулся между железными решетками запертых ворот, затем осторожно доковылял до двора и накинулся на угощение. Объедки исчезли молниеносно.
— Ох, бедняжка, ты, видно, с голоду помираешь! — воскликнула пораженная такой скоростью Харриет, выходя из своего укрытия. Пес бросил на нее затравленный взгляд и поспешно ретировался через решетку.
Харриет никому не сказала о налетчике, но подговорила Молли каждый день оставлять кости и мясные обрезки без ведома кухарки и целую неделю кормила пса, не делая попытки приблизиться, чтобы не напугать его. Однажды утром она набралась смелости и подманила собаку. После долгих колебаний животное подползло к ней на животе и позволило погладить себя. И после этого девушка была вне себя от радости, потому что каждое утро пес ждал ее и, преодолев барьер страха и подозрительности, с жаром бросался к ней.
Пес был обыкновенной дворнягой, но глаза у него были красивые, мягкие и темные, в них светились теперь доверие и любовь. Какое-то странное чувство грустной нежности охватывало Харриет, когда ей приходилось прогонять собаку туда, откуда она пришла, но в конце концов она твердо решила: раз Дафф пообещал ей собаку, то у нее будет или эта, или никакой, разве не сам пес выбрал себе хозяйку? Кому бы он ни принадлежал, судя по тому, как с ним обращаются, его вряд ли откажутся продать.
Харриет заручилась поддержкой Молли, и в один прекрасный день они заманили пса в старую прачечную и вымыли его.
— Вы же не надумать держать его тут, мадам? — спросила Молли, когда ей стало понятно, что это не просто причуда англичанки, которая была такой чистюлей, будто родилась с мочалкой в руке.
— Надумала. Мистер Лоннеган пообещал мне собаку, и я выбрала эту. По крайней мере, пес уж точно выбрал меня. Ты не знаешь, чей он?
— Знаю, его пинают туда-сюда последние двенадцать месяцев. Он бродяга, никому не принадлежать. Но сам не пожелает его здесь, рядом со своей гордостью, овчарками, вот что я скажу.
— Поглядим. Овчаркам не повредит, если их раз-другой привяжут, коли дойдет до этого, а мистер Лоннеган не сноб.
Был ли Дафф снобом или нет, но отреагировал на выбор жены следующими словами:
— Милый мой малыш! Да тебя засмеют, когда увидят, какого монстра ты пригрела! — Он смотрел на свежевымытую дворнягу с явным неодобрением.
— Он не монстр, просто с ним плохо обращались, и он чуть не умер с голоду.
— Это точно, бедный зверь! Мы накормим его и пошлем домой.
— У него нет дома. Молли говорит, что он бродит вокруг целую вечность и никому не нужен.
— Ну а мне и подавно. Если уж на то пошло, я уже подобрал тебе щенка, пятимесячный чистопородный спаниель, так что забудь об этом странном звере! Я присмотрю ему приличный дом у одного из рабочих, если так тебе будет спокойней.
