— Скажешь тоже — музей. Нормальная комната художника. — Рита повернула стул. — Садись. Ты первый, кто увидит «Плачущего ангела».
— Что, и родители не видели?
— Не считая их, конечно.
Рита прошла в другой конец комнаты и извлекла из кучи недописанных картин одну. Она поднесла картину к Игорю и поставила на пол, придерживая сверху руками.
— Вот, смотри и оценивай.
— Купить сейчас я её точно не смогу. Может быть, когда стану чемпионом мира по кикбоксингу.
Картина была довольно большая: вверху рамка достигала Ритиных плеч. На переднем плане сидел ангел, В руках он держал большой циркуль и смотрел вперёд на залив. Справа на каком-то доме висели колокол, весы и песочные часы. Под колоколом на стене был высечен математический квадрат. Возле залива лежал огромный граненый камень. Наверняка ангел видел и его. Из глубины камня смотрел какой-то длинноволосый, бородатый мужчина. Его взгляд был спокойным и сосредоточенным. Впрочем, за спокойствием чувствовалось скрытое напряжение. Его изображение «перетекало из грани камня, как будто отражалось в зеркалах. Над самым горизонтом висело облако, на котором латинскими буквами было написано «MELENCOLIA».
— Если я не ошибаюсь, на облаке написано «Меланхолия».
— Ты не зря учишь английский.
Игорь ничего не ответил, вглядываясь в полотно. У ангела сосредоточенный взгляд, в котором как бы остановились застывшие слёзы. Свободной рукой он подпирал щеку.
— Слушай, это случайно не ты? — показывая на картину, спросил Игорь.
Рита улыбнулась.
— Не совсем. Я придала его лицу некоторые свои черты. Но это не я.
— Интересно. Но зачем это нужно? И почему «Плачущий ангел»? Откуда столько грусти?
Рита скрестила на груди руки, задумалась. В это мгновение сосредоточенного размышления она выглядела намного старше своего возраста.
— Я могла бы сейчас наговорить кучу общих фраз. Франсуаза Саган как-то правильно заметила: «Общие слова — это ложь». Ты спрашиваешь, откуда столько грусти? Это всё равно, что спросить — откуда столько радости? Может быть, через несколько секунд ангел улыбнётся, откладывая циркуль в сторону, а облако «Меланхолия» уплывёт, скрывшись за горизонтом. А сейчас другой фокус, — произнесла Рита и, подойдя к столу, взяла какой-то альбом, открывая его на закладке. — Я знаю, ты сейчас спросишь об этом. Вот.
Девушка подала Игорю раскрытый альбом, в котором была репродукция гравюры, очень похожей на картину Риты, с той лишь разницей, что из глубины камня не смотрел длинноволосый мужчина, и ангел не походил на Риту и вовсе собирался плакать. Скорее, он скучал, устремив взгляд на дальний залив. Под репродукцией была надпись:
«Альбрехт Дюрер. Меланхолия. Гравюра на меди. 1614 год.»
— Что это значит? — Игорь оторвал взгляд от книги и вопросительно посмотрел на Риту.
— Это значит, что я использовала тему. Но вместе с тем, создала что-то своё. Это не подделка. Это самостоятельная картина. Просто я по-своему заглянула в мир Дюрера. Боже, как сложно объяснять! Рисовать гораздо легче.
— Вообще-то, я понял, — ответил Игорь, продолжая рассматривать картину и репродукцию, — ты использовала идею.
— Можно сказать и так.
— А кто такой этот Дюрер?
Рита подошла к Игорю я перевернула несколько страниц альбома.
— Это его автопортрет.
— Значит, он художник?
— Очень знаменитый. Пожалуй, он лучший немецкий художник.
— Постой, — Игорь посмотрел на картину. — Это он смотрит из глубины камня, отражаясь на его гранях?
— Да, это Альбрехт Дюрер смотрит на свою картину как бы из глубины веков, сквозь магический кристалл.
— Но почему всё-таки ангел плачет… хочет заплакать?
— Игорь, давай я этого не буду объяснять, И вообще, всё объяснять неинтересно.
— Хорошо, я больше не буду цепляться со своими вопросами. Просто я далёк от живописи. А когда мало знаешь, тогда много спрашиваешь.
— Кстати, тебе, наверное, будет интересно: Дюрер пыл не только прекрасным художником, но и отличным фехтовальщиком. Он даже написал какой-то трактат по искусству фехтования. В общем, это незаурядная личность.
— Да, парень Серьёзный, — почесав затылок, произнёс Игорь — У него сильный взгляд. Спокойный и сильный. Как будто смотрит сквозь тебя.
— Слушай, Игорь, у меня идея, — вдруг сказала Рита.
— Какая?
— Тебе нужно попробовать писать. У тебя, по-моему, получится. Ты схватываешь самую суть.
— Вот как! — шутливым тоном произнёс Игорь. — А что, знаменитый писатель кикбоксёр Игорь Рамзаев. Звучит неплохо, а?
— Великолепно! — в тон Игорю ответили Рита.
— Смотришь, через несколько лет и я напишу трактат… Скажем, «Использование скрытых уловок в кикбоксинге». Ну, как я закрутил?
— Ничего в этом не понимаю, но, по-моему, хорошо.
Игорь, отложив альбом, подошёл к Рите и поцеловал в губы.
— Картина мне понравилась.
— Не льстишь? — улыбнулась Рита.
— Чтоб мне провалиться!
— Тебе это не грозит. У нас крепкие полы.
Только Игорь собирался ещё раз поцеловать Риту, как вдруг в дверь кто-то протяжно позвонил.
— Ну вот, ни самом интересном месте, — с досадой произнёс Игорь.
— Я же забыла вынуть ключ. Закрыла дверь и забыла. Похоже, это родители. Они могут что-нибудь не так подумать.
Рита побежала открывать дверь. Через несколько секунд до Игоря донеслись оживленные голоса родителей Риты. А ещё через несколько минут девушка вернулась обратно.
Игорь сидел в кресле и листал альбом.
— Точно. Это папа с мамой.
— Что-то они быстро сделали газету.
— Первый раз без задержек, — улыбнулась Рита. — Игорь, мама попросила меня приготовить ужин. Подождёшь?
— Наверное, я пойду. В самом деле, уже восемь часов. Пока доберусь… Рано утром тренировка.
— Тогда встретимся на выставке часа в три. Устраивает?
— Вполне. В крайнем случае в начале четвёртого я буду.
— Договорились.
Игорь поднялся и привлек девушку к себе.
— Давай поцелуемся на прощание. В коридоре это вряд ли получится.
— Ты прав. Родителей лишний раз не надо смущать. Хотя они всё прекрасно понимают.
Рита проводила Игоря и пошла на кухню готовить ужин. Отец сидел на мягком диване и просматривал газеты. Мама готовила ему кофе.
— Проводила Игоря? — спросила она, когда вошла Рита.
