— Итак, теперь ты хозяйка гостиницы, — заметил Эрик.
— До сих пор не могу в это поверить.
— А ты поверь.
Мэгги поднялась и, сцепив руки на затылке, медленно повернулась кругом, глядя на звезды.
— Хорошо! — выдохнула она.
— Ты видела, какое было лицо у Лоретты Макконелл, когда ты выкладывала все эти бумаги на стол?
— Господи, нет конечно! Я боялась на нее посмотреть.
— А вот я смотрел. Она так широко разинула рот, что я мог сосчитать, сколько зубов у нее не хватает. А уж когда ты начала рассказывать, в какие цвета собираешься покрасить дом... Мэгги, черт возьми, где ты узнала, какого цвета он был?
— Я прочитала статью в «Нью-Йорк таймс» по поводу реставрации зданий и восстановления первоначальной окраски. Статью написал человек, занимающийся исследованиями в этой области и производством красок, которые использовались в викторианскую эпоху. Я ездила к нему в Грин-Бей. Правда, я не сказала Лоретте Макконелл, что выясняла все это за последние три недели, поскольку начала работать, как только вернулась в Сиэтл. Если бы ты знал, какие у меня далеко идущие планы, ты бы содрогнулся от ужаса.
Эрик взглянул на звезды и ухмыльнулся.
— «Дом Хардинга», гостиница «Ночлег и Завтрак», — пробормотал он. — Я прямо вижу это.
— Хочешь взглянуть? — Мэгги была возбуждена, и вопрос прозвучал неожиданно даже для нее самой.
— Сейчас?
— Да. Мне просто
— Конечно. Я ждал, что ты мне это предложишь.
Эрик поднялся, и они направились к пикапу.
— Я собираюсь сделать самую образцовую гостиницу, какую ты когда-нибудь видел! — заявила Мэгги, быстро шагая вперед. — Сметанные булочки, баттенбергские кружева, постельное белье с шитьем и повсюду — антикварные вещицы! Держись, Эрик Сиверсон!
Он рассмеялся:
— Мэгги, не беги, а то с такими высокими каблуками свернешь себе шею.
— Не сверну. Я сегодня заколдована.
На обратном пути в Рыбачью бухту Мэгги тараторила о своих планах — от самых глобальных, вроде того, где разместить оборудование для пекарни, до всяких мелочей: для постояльцев в гостиной всегда должно стоять блюдо с конфетами, а также сердечные лекарства, которые могут понадобиться ночью. Конфеты будут с начинкой амаретто или из сливочно-шоколадного крема. Ей всегда очень нравились конфеты с начинкой из такого крема, она любила, откусив кусочек, рассматривать, как смешиваются цвета.
Эрик остановил пикап на аллее, где росла восточная туя, пошел следом за Мэгги и поднялся по широким ступеням к заново отстроенной задней веранде. Мэгги открыла дверь и первой шагнула внутрь.
— Подожди, я найду выключатель.
Эрик услышал щелчок, но свет не зажегся. Мэгги пощелкала выключателем еще несколько раз.
— Черт, наверное, что-то отсоединилось. Когда я сегодня уходила, у Лавитски их электроинструменты работали... Подожди минутку, я проверю в других комнатах.
Вскоре Эрик услышал глухой стук и скрип.
— Ой!
— Мэгги, что случилось?
— Просто немного ушиблась.
Опять раздались щелчки.
— Господи, похоже, нигде не работает.
— У меня в машине есть карманный фонарик. Сейчас принесу.
Через минуту он вернулся и осветил в кухню, найдя Мэгги лучом фонарика. На своих высоких каблуках, в замшевом жакете, она выглядела странно, стоя возле козел для пилки, среди кусков обвалившейся штукатурки.
Их окружала темнота, и только тусклый свет фонаря выхватывал лица, так же как много лет назад, когда они забирались куда-нибудь, чтобы провести ночь.
«Ты не должен был сюда приходить, Сиверсон», — подумал Эрик.
«Ему лучше уйти, и побыстрее», — подумала Мэгги.
— Давай смотреть дом.
Эрик передал ей фонарь.
— Веди.
Мэгги показала ему кухню, объяснив, что скоро здесь будут белые шкафы со стеклянными дверцами; отвела в комнату для прислуги, где стену уже перенесли, потом — в крошечную ванную с наклонным потолком и деревянной обшивкой, расположенную под лестницей, сразу за кухней; этой ванной Мэгги собиралась пользоваться сама. Показала большую гостиную с красивым кленовым паркетом и музыкальную комнату, которую собиралась переделать в собственную гостиную; столовую, где она будет подавать к завтраку горячие булочки и кофе; главную лестницу с эффектными перилами и колоннами; три гостевых комнаты на верхнем этаже и еще одну, которую предстоит перестроить, чтобы сделать новый выход и дополнительную ванную для гостей.
— Лучшее я оставила напоследок, — сказала Мэгги, подводя Эрика к очередной двери. — Это... — она запнулась, — ...бельведер. — Она прошлась лучом света по стенам и нашла другую дверь. — Смотри! — Мэгги открыла эту дверь и шагнула в ночную прохладу. — Восхитительно, правда? Днем отсюда виден залив, и лодки, и остров Чамберс.
— Я видел его из лодки и всегда думал, какой потрясающий, должно быть, вид открывается отсюда.
— Это будет моя самая лучшая комната. Я хотела оставить ее для себя, но потом поняла, что не имеет смысла. Я могу пользоваться комнатой для прислуги на первом этаже и маленькой ванной. Какая мне разница? Словом, я решила сделать в бельведере апартаменты для новобрачных. Я собираюсь поставить здесь большую кровать и застелить ее кружевным покрывалом. У этой стены можно поставить шкаф, там — большое зеркало, на окна повесить кружевные занавески, чтобы не закрывать вид. Конечно, придется отполировать полы и все деревянные детали. Ну, что ты об этом думаешь?
— Я думаю, тебе предстоит нелегкая зима.
Мэгги рассмеялась.
— А я не против. Я смотрю вперед.
Эрик взглянул на светящийся циферблат своих часов.
— Пожалуй, я сейчас отвезу тебя домой, пока у твоей матери не случился удар.
— Да, ты прав. Она наверняка ждет меня, чтобы устроить взбучку. Будто мне четырнадцать лет!
— Ах, наши матери — вечно от них какие-нибудь неприятности.
Они вместе спустились вниз по лестнице, следуя за прыгающим лучом света.
— Не могу представить тебя в такой ситуации.
— Это бывает не часто, зато в самый неподходящий момент. Моя мать знает, что Нэнси постоянно находится в разъездах, и считает, что из-за этого рушится наш брак. Беда в том, что и я так считаю, — сказал Эрик.
Мэгги остановилась в темноте. Первый раз Эрик проговорился, что в его семейной жизни не все так гладко, и Мэгги пыталась подыскать какие-нибудь вежливые слова.
— Слушай, Мэгги, забудь то, что я сказал. Извини.
— Нет, все правильно, Эрик. Я просто не знаю, что тебе ответить.
— Я люблю Нэнси, клянусь. Просто такое впечатление, что мы очень отдалились друг от друга с тех
