узконосые ботинки из тонкой кожи. Некоторые из этих мужчин были гомосексуалистами, но многие — гетеросексуалистами и не скрывали этого.
Нэнси научилась давать им отпор, а если в определенных ситуациях отвечала взаимностью, то их отношения длились не дольше одной ночи; никто из них не мог сравниться с Эриком. У них были не такие большие тела, слишком мягкие руки, слишком белая кожа. И главное, ни с кем из них она не могла добиться такой сексуальной гармонии, какой добивались они с Эриком на протяжении восемнадцати лет.
Нэнси сидела по другую сторону стола и изучающе смотрела на своего мужа, такого сильного и красивого. Сейчас он не пытался испортить то настроение, которое Нэнси тщательно создавала при помощи свечей, льняных салфеток и вина. Но она создавала это настроение с определенной целью, и пришло время проверить его эффективность.
Нэнси положила ногу в нейлоновом чулке на стул Эрика.
— Любимый! — нежно произнесла она и погладила ступней его колено.
— Да?
— Почему бы тебе не продать лодку?
Он невозмутимо посмотрел на нее, наклонился, допил кофе и, не произнеся ни слова, начал разглядывать переплетение теней на стене.
— Ну пожалуйста, милый! — Нэнси подалась вперед. — Сейчас можно поместить объявление, к весне ты ее продашь, и мы вернемся в Чикаго. Или поедем в какой-нибудь другой большой город. Какой тебе нравится? Может, Миннеаполис? Прекрасный город, кругом озера, и к тому же это Мекка искусств. Ты ведь любишь Миннеаполис. Эрик, пожалуйста, давай подумаем.
Он старался не смотреть ей в глаза, но Нэнси заметила, как челюсти его судорожно сжались. Наконец Эрик взглянул ей в лицо и произнес, тщательно подбирая каждое слово:
— Ответь мне на один вопрос. Что тебе нужно от нашего брака?
Нэнси перестала гладить ступней его колено. Такого поворота в разговоре она не ожидала.
— Что мне нужно?
— Да, что тебе нужно? Кроме меня и... и секса со мной по субботам и воскресеньям, когда у тебя нет месячных. Что тебе нужно, Нэнси? Тебе не нужны ни этот дом, ни этот город, ты не хочешь, чтобы я был рыбаком. По тому, как ты себя ведешь, совершенно ясно, что тебе вообще не нужна семья. Итак, что тебе нужно?
Вместо того чтобы ответить, Нэнси резко потребовала:
— Когда это кончится?
— Кончится что?
— Ты знаешь, что я имею в виду, Эрик. Игра в Старика и Море. Когда мы уезжали из Чикаго, я думала, ты со своим братцем пару лет поиграешь в рыбаков, а потом мы вернемся обратно и сможем больше времени проводить вместе.
— Когда мы уезжали из Чикаго, я рассчитывал, что ты бросишь работу в «Орлэйне», останешься здесь и мы заведем детей.
— Я много зарабатываю. И я люблю свою работу.
— Я тоже люблю свою.
— Кажется, ты забыл, что получил довольно приличное образование. А твои деловые качества? Ты не собираешься их использовать?
— Я использую их каждый день.
— До чего же ты упрям!
— Что изменится, если мы переедем в Чикаго или Миннеаполис?
— Мы будем жить в городе с картинными галереями, концертными залами, театрами, крупными магазинами, новыми...
— Крупными магазинами, ха! И пять дней из семи ты будешь торчать в этих магазинах! За каким чертом тебе нужны магазины?
— Дело не в магазинах, ты ведь знаешь. Это — город! Цивилизация! Я хочу находиться там, где кипит жизнь!
Эрик долго наблюдал за ней, выражение его лица было холодным и суровым.
— Отлично, Нэнси, я предлагаю тебе сделку. — Он отодвинул свою чашку, оперся руками о край стола и пристально взглянул на жену. — Ты рожаешь ребенка, и мы переезжаем в любой город по твоему выбору.
Она отпрянула назад. Лицо ее побледнело, потом покраснело — она не могла пойти на такой компромисс.
— Это нечестно! — В гневе Нэнси грохнула кулаком по столу. — Я
— А я не хочу уезжать из Дор-Каунти, и ты тоже это знаешь. Если ты собираешься отсутствовать как минимум пять дней в неделю, то лично я собираюсь жить со своей семьей.
— Твоя семья — это я! — Нэнси стукнула себя в грудь.
— Нет, ты — моя жена. Семья — это дети.
— Короче говоря, мы зашли в тупик.
— Видимо, да, и эта проблема настолько меня беспокоит, что на днях я даже пожаловался Майку.
— Майку?!
— Да.
— Наша личная жизнь Майка не касается, и я возмущена, что ты обсуждаешь с ним такие вещи!
— Так получилось. Мы говорили о детях. Они собираются родить еще одного.
На лице Нэнси отразилась неприязнь.
— О Боже, это просто неприлично.
— Ты так думаешь? — резко спросил Эрик.
— А разве ты так не думаешь? Они мечут икру, как лососи. Господи, им уже столько лет, что пора иметь внуков! Зачем им, черт возьми, в их возрасте заводить еще одного ребенка?
Эрик швырнул свою салфетку на стол.
— Нэнси, иногда ты меня бесишь!
— И ты бежишь к своему братцу и все ему рассказываешь? И естественно, самый лучший в мире папаша дает самую лучшую характеристику женщине, которая
— Майк
— И к какому выводу он пришел, когда узнал, почему мы не заводим детей?
— Он посоветовал обратиться к специалисту по вопросам семьи и брака.
Нэнси уставилась на Эрика, не веря своим ушам.
— Ну, что скажешь? — Эрик пристально посмотрел на жену.
— Непременно, — насмешливо ответила она и, скрестив руки на груди, откинулась на спинку стула. — У меня свободен вечер вторника, правда, я буду в Сент-Луисе. — Ее тон изменился, стал требовательным. — Что происходит, Эрик? Зачем эти разговоры о специалистах по вопросам семьи? Чем ты недоволен? Что случилось?
Эрик взял со стола чашку, ложку и салфетку и понес их на кухню. Нэнси последовала за ним. Он поставил чашку в раковину и замер. Эрик боялся ответить Нэнси, боялся объяснений, и при этом знал, что должен все сказать, иначе никогда его жизнь не будет счастливой.
— Эрик! — нежно позвала Нэнси и дотронулась до его спины.
Он тяжело вздохнул и, пытаясь унять дрожь, произнес то, что мучило его столько времени:
— Нэнси, мне нужно от брака больше, чем я получаю.
— Эрик, пожалуйста, не надо... Эрик, я люблю тебя.
Она обняла его и уткнулась лицом ему в спину. Эрик не шелохнулся.
— Я тоже люблю тебя, — тихо ответил он. — Вот почему мне так больно.
Они стояли молча, не зная, что сказать: они оба не были готовы к тому жестокому разочарованию, которое поселилось в них.
