камней, но тут же передумала и заменила его золотой цепочкой, которой, впрочем, тоже осталась недовольна. Наконец она остановилась на золотых часах-медальоне и серьгах в виде тонких золотых колечек.
Уложив волосы и накрасившись, Мэгги подушилась и внимательно оглядела себя в зеркале.
С раздражением погасив свет, Мэгги решительно вышла из ванной.
По дороге в ресторан она вдруг поняла, как много в этом городе напоминает ей об Эрике Сиверсоне. В холодном, как сталь, сером утреннем свете на Мэйн-стрит сверкали праздничные гирлянды, которые развесил Эрик. Глядя на церковь, Мэгги вспомнила, как они впервые внимательно изучали друг друга в день свадьбы Гари Идельбаха. А вот на этой скамейке возле магазина они вместе завтракали.
Увидев пикап Эрика, Мэгги покраснела, а сердце ее заколотилось, будто все происходило много лет назад, когда она была влюблена. Только дурак не понял бы, что так женщина волнуется перед свиданием.
Мэгги сразу заметила Эрика среди двух десятков людей, стоявших в зале «Лакомки» у входа, и по тому, как еще больше заколотилось сердце, поняла, что надо сделать все, чтобы избежать встречи с ним наедине. На нем были серые брюки, белая рубашка с открытым воротом и блекло-голубая спортивная куртка. Он стоял в противоположном конце зала и с кем-то беседовал. Его светлые волосы были тщательно причесаны, в руках он держал какие-то бумаги, о которых, видимо, и говорил. Когда Мэгги вошла, он тут же поднял глаза, будто некий чувствительный датчик подсказал ему, что она уже здесь. Эрик улыбнулся и направился к ней.
— Как я рад, что ты пришла!
Он крепко, по-мужски пожал ей руку, вполне нейтрально, не задержав ни на секунду. И все же это прикосновение ошарашило Мэгги.
— Ты стал носить очки, — заметила она с улыбкой.
В очках он выглядел немного чужим, и в какой-то момент Мэгги показалось, что перед ней незнакомый человек, которого она видит первый раз в жизни.
— Ах, очки...
Тонкая золотая полоска на переносице удерживала стекла, которые только усиливали синеву его необыкновенных глаз.
— Они мне нужны для чтения. А у тебя новый костюм, — в свою очередь отметил Эрик, отступая назад и рассматривая Мэгги.
— Нет, он не новый.
— А я ожидал, что ты наденешь розовый, — сказал Эрик, помогая Мэгги снять пальто. — Ты же всегда носила все розовое.
Она испуганно оглянулась через плечо, понимая, что сколько бы здесь ни было людей и какой бы деловой ни была эта встреча, нет никакой гарантии, что отношения между ней и Эриком будут ровными, поскольку его слова поднимали в ее душе целые пласты воспоминаний, которые будоражили и сметали все вокруг. Нет, он не был чужим. Это все тот же человек, который когда-то дарил ей розовые безделушки, который однажды сказал ей, что первой у них родится девочка и что они оклеят детскую комнату розовыми обоями.
— Я думала, ты давно об этом забыл.
— Забыл, а потом вспомнил, когда с высоты увидел, как ты идешь на почту в своей розовой куртке. Я много что вспомнил из нашего далекого прошлого.
— Эрик...
— Подожди, я повешу твое пальто и тут же вернусь.
Он направился к гардеробу, оставив после себя тонкий запах одеколона после бритья, а смущенная, растерянная женщина с восхищением смотрела на широкие плечи мужчины, относившего ее пальто.
Эрик вернулся и, взяв Мэгги под локоть, сказал:
— Пойдем, я познакомлю тебя с членами торговой палаты.
Если Мэгги и ожидала, что он напустит на себя безразличный вид, то сильно ошиблась, поскольку он явно хотел подчеркнуть, что она — особый гость, которого он с удовольствием готов представить всем членам палаты, Он усадил ее рядом с собой за столик, накрытый на шесть человек. Не спрашивая Мэгги, он попросил официанта принести ей чая, зная, что она любит чай, а не кофе. Затем поинтересовался, привезли ли заказанные обои. Потом сказал:
— У меня есть кое-что для тебя.
Эрик расстегнул куртку и полез в нагрудный карман,
— Вот, держи. — Он протянул ей газетную вырезку. — Мне кажется, тебе это будет интересно. У них должно быть много антиквариата.
Вырезка содержала объявление о распродаже мебели. Мэгги прочитала, и глаза ее загорелись.
— Эрик, как здорово! Где ты это раскопал? — воскликнула она, размахивая вырезкой.
— В «Адвокате».
— Как же я такое пропустила?
— Не знаю. Здесь говорится, что продается латунная кровать. А это как раз то, что ты хотела для «Бельведера».
— И еще кушетка, обитая французским гобеленом! — восхищалась Мэгги, продолжая читать объявление. — И старинный китайский фарфор, и конусообразные зеркала, и пара стульев из красного дерева... Такое я не могу пропустить! «Четверг, с девяти до пяти, Джеймс-стрит, 14, Старджион-Бей». — Мэгги, сияя, посмотрела на Эрика. — Большое спасибо.
— На здоровье. Тебе потребуется грузовик?
— Возможно.
— Старая Сука с характером, но, если понадобится, она к твоим услугам.
— Спасибо. Может быть, понадобится.
— Извините, — вмешался в их разговор какой-то мужчина.
Эрик взглянул на него.
— А, Марк, привет! — Эрик показал на свободный стул.
— Насколько я понимаю, вы новая владелица дома Хардинга, — сказал Марк, — и сегодня я должен представить вас членам палаты. Поэтому я решил, что сперва я сам познакомлюсь с вами.
Марк протянул ей руку. Мэгги присмотрелась к этому сорокалетнему преуспевающему мужчине: удлиненное лицо, тонкие черты, вьющиеся каштановые волосы. Он выглядел бы весьма привлекательным и, может быть, даже понравился бы Мэгги, но он слишком близко наклонился к ней, обдав приторно- сладким запахом одеколона. У Мэгги сразу запершило в горле.
— Знакомьтесь. Это Марк Броуди — президент палаты. Мэгги Стерн.
— Добро пожаловать в Рыбачью бухту, — сказал Марк, пожимая Мэгги руку. — Насколько я знаю, вы окончили Гибралтарскую среднюю школу?
— Да.
Марк задержал ее руку в своей несколько дольше, чем требует официальное рукопожатие, поэтому Мэгги без труда догадалась, что он свободен и просто хочет познакомиться с женщиной. Следующие пять минут он пытался возбудить ее интерес, и попытка эта была столь же раздражающей, как и запах его одеколона. За эти пять минут Марк успел сообщить ей, что разведен, что является владельцем клуба «Эджуотер» и что очень хотел бы посмотреть ее дом и вообще встретиться с нею в самое ближайшее
