— А что ты хочешь? В таком маленьком городке, как наш, не так много одиноких женщин, а уж одиноких, красивых и богатых вовсе нет.
— Мистер Сиверсон, вы вгоняете меня в краску.
Он рассмеялся, и Мэгги вдруг почувствовала, как с ним легко и просто.
— Можешь подождать минутку, пока я ополосну руки?
— Конечно.
Вымыв руки, Мэгги снова подошла к телефону.
— Ну вот, теперь лучше, а то я была вся в клее.
— Клеишь обои?
— Ну да.
— И как теперь смотрятся комнаты?
— Замечательно. Подожди, увидишь, во что превратился «Бельведер»! Это... — Мэгги оборвала фразу, сообразив, к чему приведет такой разговор.
— Это... что? — подбодрил ее Эрик.
— Прекрасно. Ты решила насчет грузовика?
Грузовик. Грузовик. Об этом она не подумала. Нет, она не знает, как еще перевезти мебель, если отказаться от предложения Эрика.
— Раз ты уверен, что тебе это не в тягость, я бы, пожалуй, воспользовалась твоим пикапом.
— Ты не против, если с тобой еще кто-нибудь поедет?
Мэгги думала, что просто одолжит пикап и сама поведет его. И вот теперь она снова в полной растерянности и не знает, что ответить. Она стояла, уставившись на дверцу холодильника и представляя себе лицо Эрика.
Не дождавшись ответа, Эрик добавил:
— Тебе может потребоваться помощь — надо ведь будет погрузить вещи.
Как глупо все получается! Возразить ему, сказав, что это будет выглядеть неприлично, значит обвинить его в том, о чем он, возможно, и не подозревает. А если Мэгги согласится, то Эрик может подумать, что за этим и правда что-то кроется. В конце концов она решила поступить честно. И неважно, как это будет выглядеть со стороны.
— Эрик, а это удобно?
— У меня свободный день, и, если ты не против, по пути мы заедем в «Вид и Риккер». Надо купить Нэнси подарок к Рождеству. Мне звонили оттуда и сказали, что мой заказ готов.
Имя Нэнси было оправданием для обоих.
— Ладно.
— Когда мне приехать?
— Пораньше, чтобы мы не пропустили самое интересное.
— Ты завтракаешь по утрам?
— Да, но...
— Я заеду за тобой к семи, и мы поедим где-нибудь по дороге. И вот что еще, Мэгги...
— Да?
— Тебе лучше надеть сапоги. Обогреватель в Старой Суке может отказаться работать.
— Хорошо, надену сапоги.
— Тогда до утра.
Повесив трубку, Мэгги продолжала сидеть возле телефонного аппарата, упершись локтями в колени и приложив ладони ко лбу. Она просидела так минуты две, глядя в пол, пытаясь справиться с эмоциями и припоминая всякие глупые истории о том, как ловкие мужчины дурачат несчастных вдов. Затем, вскочив, начала судорожно набирать номер Эрика, твердо решив отказаться от его предложения. Но так и не набрала. Бросив трубку, Мэгги снова села на табуретку.
На следующее утро Мэгги проснулась с одной-единственной мыслью, пульсирующей в полусонном мозгу: «Я его увижу, я его увижу!» Она перевернулась на другой бок, уткнулась щекой в пуховую подушку и стала размышлять о том, где та грань, разделяющая отношения с женатым человеком на чисто дружеские и на отношения, которые можно назвать предосудительными. Она лежала и думала об Эрике, вспоминая его волосы, глаза, губы. Потом, не открывая глаз, перевернулась на спину.
Встав наконец с постели, Мэгги надела самую непривлекательную одежду, которую только могла найти: джинсы и нелепый золотистый свитер, который делал ее похожей на ходячую рекламу фирмы «Зайбарт», потом торопливо накрасилась и уложила волосы при помощи геля.
Пикап показался на подъезде к дому точно в семь утра, и Мэгги встретила Эрика на полпути к машине. Она надела сапоги и свою любимую розовую крутку. В руках она несла четыре сложенных одеяла.
— Доброе утро! — поздоровался Эрик.
— Доброе утро. Я прихватила несколько одеял, чтобы подложить их под мебель во время перевозки.
— Прекрасно, давай отнесу.
Забрав одеяла, Эрик направился к машине.
— Ну что, ты готова к охоте?
— Надеюсь, что да.
Внешне все выглядело вполне невинно, но то, что они рядом, разжигало в них тайную страсть.
Эрик засунул одеяла под сиденья и тронул пикап с места. Солнце еще не успело взойти, в кабине было темно. Из включенного радиоприемника доносилась песенка Барбары Стрейзанд «Отпразднуй свое маленькое Рождество»: «Помнишь, когда...»
Они разговаривали — с кем еще ей было так легко говорить? — о том, как раньше встречали Рождество, как в шестом классе им обоим пришлось играть в рождественском спектакле и распевать песни на норвежском языке. Они вспоминали, как строили снежные крепости, обсуждали технологию изготовления свечей, количество сортов сыра, который поставляет штат Висконсин, и размышляли, почему стало традицией в рождественские дни дарить сыр. Устав от разговора, они молчали, и это молчание не тяготило их. Нет, напротив. Они слушали музыку, прогноз погоды — обещали облачность и снегопад, — смеялись над шутками ди-джея. Опять зазвучала песня, шины шуршали по обледеневшей дороге, рубиновым светом горели огни фар мчавшихся впереди машин, медленно вставало зимнее солнце, серое и мрачноватое, и кабина пикапа казалась островком тепла и уюта.
Справа мелькнули красно-зеленые неоновые буквы «Донат Хоул», и Эрик притормозил.
— Ты любишь жареные пирожки? — спросил он.
— Рано утром? — притворно возмутилась Мэгги.
Он ухмыльнулся и резко развернул машину, съехав на обочину, где была автостоянка.
— Самое подходящее время. Пирожки такие свежие, что с них еще капает масло.
Неожиданно колесо пикапа провалилось в разбитую колею, и, чтобы удержаться, Мэгги пришлось обеими руками вцепиться в сиденье. Она рассмеялась:
— Будем надеяться, что их пирожки лучше, чем место для стоянки.
— Поверь мне, они очень неплохие.
В закусочной, на стенах, оклеенных обоями, имитирующими кирпичную кладку, были развешаны пластмассовые фигурки Санта-Клауса и пластмассовые гирлянды, пластиковые цветы в пластиковых вазах украшали обитые пластиком кабинки. Эрик подвел Мэгги к кабинке у правой стены, уселся напротив и расстегнул «молнию» на куртке одним движением, тем знакомым движением, которое Мэгги видела сотни раз в дни их далекой молодости.
