теперь в обычную часть населения во всех столицах мира. Хорошо это или плохо - задача для моралистов, но теперь и голодающее население Азии и Африки (благодаря предприимчивым и бессердечным прорабам) в какой-то степени получило доступ к пирогу, т.е. к общемировому перераспределению денег.
Такое новое разделение труда, наряду с открытием новых безграничных возможностей для динамичного меньшинства во всем мире, вызывает острое раздражение отставшего большинства человечества, которое все еще не ощутило своего интереса в этом захватывающем процессе. В марксистских учебниках 60-х годов это называлось 'законом неравномерного развития капитализма' и, по- видимому, правильно отражало неоднородность культурного уровня населения Земного шара. Чтобы участвовать в игре, нужно хотя бы различать фишки.
Здесь мы опять возвращаемся к вопросу о деньгах, точнее к вопросу о том, у кого есть деньги (или, кто и как их тратит). Богатые нефтью страны (за многозначительным исключением протестантской Норвегии) беспечно тратят свои деньги на роскошь и оружие, не отвлекаясь на раздражающие призывы ученых педантов из международных организаций ('расчетливых евреев') подумать о будущем и создать основу для современных технологий. Роскошные дворцы, небоскребы и парки в их столицах окружены соломенными хижинами нищего, полудикого населения ('землекопов').
Такие страны превращаются в пороховую бочку под фундаментом глобальной экономической сети, но природный оптимизм европейца позволяет ему надеяться, что это как-нибудь обойдется. Удивительно, что такую надежду разделяют и многие евреи, хотя раздражение против глобализации и власти денег в согласии со старой европейской традицией часто сопрягается с антисемитизмом.
У народов, не знавших Библии, китайцев или индусов, нет собственной антисемитской традиции. Даже мусульмане заимствуют свои антисемитские стереотипы в основном из сокровищницы европейской культуры. Глобализация, привлекая народы своими экономическими выгодами, прививает им и все яды, накопившиеся за века в цивилизации денег.
Так же, как не может быть построена идеальная землеустроительная контора, никогда не сможет быть до конца реализована и глобализация. Ее политические противники создают социальное трение уже и сейчас, но ясно, что по мере роста глобалистских тенденций энтропийные трудности сами собой вырастут на целые порядки. Энтропия, ограничивавшая эффективность рабочей бригады землекопов, многократно вырастет за счет трения между людьми разных культур (представьте рабочую бригаду, состоящую из Петра, Хаима и Ахмеда!). Пока их отношения ограничиваются денежной, цифровой сферой, они еще могут поладить, но ... не дай Бог! ...
Роль денег в мире продолжает расти и, если гуманисты в самом деле хотят улучшить положение отсталых стран и голодающих народов, они должны всемерно способствовать глобализации, не рассчитывая на справедливость. Справедливости следует требовать от собственного поведения, а не от мирового распределения денежных потоков.
Но никогда глобализация и сопутствующая ей эффективность не исключат фактор непредсказуемой случайности, который в конечном счете означает человеческую свободу от предопределенного поведения.
ГОРЮЧИЙ МАТЕРИАЛ ДЛЯ ВОЙН И РЕВОЛЮЦИЙ
Мое поколение воспитывалось на героической картине Гражданской войны, которая изображалась чуть ли не праздником свободы и торжеством справедливости. Сегодня каждый из нас мог по телевизору увидеть сербско-боснийскую резню, гражданскую войну в Руанде или 'освободительную' войну в Косово и составить собственное мнение о мере справедливости, сопутствующей такому способу решения конфликтов. Cвободная печать, которая появилась, наконец, в России, познакомила читателей и с реальным психологическим обликом 'комиссаров в пыльных шлемах', вызывавших когда-то поэтический восторг романтиков.
Практика ХХ века, вопреки убедительным теориям экономистов и политологов, настойчиво подсказывает весьма скептический взгляд на якобы решающую роль не только 'производительных сил и производственных отношений',но также и 'классовых и национальных интересов' в современной истории. Гораздо более значимыми в наше время зачастую выглядят борьба 'характеров', спонтанно или целенаправленно сложившихся 'клик' и их локальных 'культур'. Причем эта борьба приобретает все чаще характер настоящей войны (или революции) с кровавыми жертвами и угрозой существованию сложившихся государств. Скажем, даже многие бывшие соратники Арафата (а также и Милошевича) сквозь зубы признают, что его действия не шли на пользу их народу, однако 'что ж поделаешь?'. А умные политические советники глав правительств признавались, что не могут 'разгадать его характер'. Но ведь речь, кажется, шла о 'справедливых требованиях палестинского народа'? При чем тут его характер?
Бросается в глаза, что правящие элиты всех демократических стран заинтересованы сегодня в сохранении мира (в том числе и гражданского мира) любой ценой и часто готовы на серьезные уступки, а добровольческие, радикальные группы на всех (и, особенно, неблагополучных) территориях, которым нечего терять, кроме пособий по безработице, готовы на смертельный риск и длительное напряжение, чтобы со временем превратиться в правящие элиты своих простодушных народов. В конце концов, по нашему недавнему российскому прошлому мы знаем, что с помощью террора можно добиться желаемого результата даже и при тайном голосовании.
Британское правительство, например, сбивается с ног в надежде приостановить кровопролитие в Северной Ирландии, а лидеры террористических организаций, напротив, безмятежно спокойны. Им не приходится опасаться, что избиратели за них не проголосуют. Министерские посты в будущем ирландском правительстве им уже обеспечены. Наивный человек может спросить: А если выборы все-таки будут не в их пользу? - Что ж, тем хуже для избирателей. Война ведь будет продолжаться до победного конца. Т.е. она будет продолжаться до такого решения проблемы, которое именно они, террористы, а не кто-нибудь другой (хотя бы и любимец избирателей, он разве неуязвим?) сочтут справедливым. Число же убитых (фактически случайных прохожих) в ходе этого 'мирного' процесса (сейчас и в будущем, протестантов или католиков) вряд ли скажется на их политической карьере. Не забудем, что и Ясир Арафат положил начало своему прочному положению лидера, в основном, не убийством злокозненных евреев, а устранением несогласных среди добрых палестинцев.
Во многих странах таких вождей и их клики зовут революционерами. На днях даже и в парламенте нашей страны прозвучал страстный призыв (партии ХАДАШ - коммунистов) не считать террористами людей, которые убивают всего только солдат нашей армии (может быть, еще и министров?).
Нельзя сказать, что всякие там 'классовые интересы' вообще никак себя не проявляют. Но по мере роста современных обществ мы ясно видим, как острота классовых, национальных (и всяких иных социальных) противоречий снижается до уровня, на котором личные страсти и преданность своим группам весят куда больше. Тогда сами эти 'классовые' или 'национальные' интересы начинают служить страстям и лицам (или группам) только поводом для достижения их собственных целей. В какой-то степени и всегда так было. Ведь революционеры тоже люди, и ничто человеческое...
Правящие элиты почти всех стран 'третьего мира' состоят сегодня из 'революционеров', т.е. людей, захвативших власть сравнительно недавно разными силовыми методами и склонных к военным действиям по тем или иным поводам. Те из них, что пришли к власти более легитимным путем (например, Марокканский или Иорданский король) более других склонны к мирному разрешению конфликтов.
Собственно, сами народы, как правило, столь смутно сознают свои интересы, что их воля играет глубоко второстепенную роль во всех реальных событиях. Да у них никто и не спрашивает. Народная воля даже в самых демократических странах есть в значительной степени вещь в себе. Но во всех обществах являются представительные группы, которые охотно берут на себя смелость (и ответственность!) выступать от имени народа. Как правило, они берут на себя эту роль самозванно.
