люблю.
Они продолжали болтать в том же духе, пока ждали заказ, и потом, когда с удовольствием поглощали пищу. Здесь действительно очень вкусно готовили, и Шэрон зажмуривалась от удовольствия, отправляя в рот очередной кусок. Говорить о деле, ради которого они встретились, никто не спешил. Хотелось чуть-чуть продлить удовольствие от солнечного дня и свободной легкой беседы.
Когда же с завтраком было покончено и им принесли кофе, Шэрон посерьезнела, вздохнула и принялась излагать свои соображения.
— Давай будем исходить из тех фактов, которые нам известны, — сказала она.
Ральф кивнул. Хотя эти факты он знал и вчера, это не продвинуло его ни на шаг.
— Первое, — начала она, — есть измененное завещание.
Ральф опять кивнул и продолжал молчать.
— Значит, надо выяснить, почему твой отец изменил его. Ведь это не могло произойти без веских причин.
— Но никто не говорит или не хочет говорить о том, что произошло, — возразил Ральф. — Я пытался выяснить.
— Кто может знать об этом?
— Элизабет. Но для нее, похоже, это тоже явилось полной неожиданностью. Отец тебе, наверное, говорил, что она сделала заявление…
— Давай пока не будем трогать Элизабет, — предложила Шэрон. — Кто еще?
— Самый разумный путь спросить об этом у Ферта, — пожал плечами Ральф. — Он составлял оба. И отец мог сказать что-то такое…
— Это так, — согласилась Шэрон, — но, если он промолчал, значит, ему это неизвестно или он не хочет говорить. Так?
— Так, — вздохнул Ральф. — Остается дядя, который появился в доме за две недели до… И который очень странно ведет себя. У меня даже возникло предположение, что они в сговоре с мачехой.
Шэрон молча вертела в руках салфетку. Все это она проанализировала еще вчера. И поняла: единственное, за что можно зацепиться, — это то молчаливое соглашение всех участников ничего не рассказывать о последних событиях в доме отца Ральфа. Опыт подсказывал ей, что молчание всегда несет в себе угрозу или скрывает тайну.
— Итак, мы не можем заставить их говорить, — подытожила она. — Даже отец молчит. Значит, будем искать других свидетелей.
— Кого? — удивился Ральф. — Кто может быть посвящен в тайны семьи?
— Люди, которые всегда рядом, — спокойно ответила Шэрон. — Наши слуги знают о нас гораздо больше, чем мы можем предположить. Кто живет в вашем доме?
— Я как-то не подумал об этом, — удивился Ральф, — а ведь они действительно могли что-то слышать или видеть. Но почему они тоже молчат?
— Во-первых, их никто не спрашивал, — задумчиво сказала Шэрон. — Официальная версия для всех — естественная смерть. Следствия никто не вел… В полицию ты обращаться не собираешься.
— Хорошо, а почему ты думаешь, что они что-то скажут нам? — не понимал ее плана Ральф.
— Если начать задавать прямые вопросы, то могут не сказать, — согласилась Шэрон. — То есть они могут не знать, о чем говорить. А потом в хороших домах существует некий закон, который предусматривает молчание слуг…
— И что ты предлагаешь?
— Мой план может ничего не дать, — вздохнула Шэрон. — Или, наоборот, дело раскроется. — Она замолчала и пристально посмотрела на Ральфа. Ей было важно, чтобы он поддержал ее. — Теперь слушай внимательно. Я хочу предложить своему шефу сделать серию зарисовок о нашем городе. Знаешь, такие срезы общества… Город экономок, город садовников, город барменов, город адвокатов… И так далее. Это может получиться очень интересно. Ведь каждый в душе хочет увидеть себя на экране.
— И что это даст? — не понял Ральф.
— Иногда в непринужденной беседе или в необычной остановке люди рассказывают удивительные вещи. Нам сейчас надо найти какую-то зацепку…
— Ты думаешь, получится? — с сомнением покачал головой Ральф.
— Ничего более умного я предложить не могу, — обиделась Шэрон. — Есть более быстрый и простой путь — обратиться в полицию.
— Это исключено, — возразил Ральф.
— Тогда доверься мне. Если не получим результатов, попробуем что-нибудь еще.
— Ну что ж, ты права, это лучше чем ничего. Давай пробовать. Что я должен делать?
— Пока ничего. Я буду показывать тебе материал, а потом вместе подумаем. Может быть, какое-то слово или фраза…
— Хорошо. Тогда я жду твою съемочную группу дома. Позвони Элизабет. Она хозяйка, и нужно, чтобы она дала разрешение на съемки.
— Естественно, — кивнула Шэрон. — К тому же мне нужно договориться об этом с шефом.
Ральф с огорчением понял, что их встреча закончилась.
— Спасибо за ланч, Ральф, — сказала Шэрон, поднимаясь и протягивая руку. — Давно не ела так вкусно.
— Пока, Шэрон, — ответил Ральф, пожимая ее нежную ладонь. — Жду звонка.
Она полетела к выходу, а Ральф смотрел ей вслед со смешанным чувством. Ему не хотелось вместе с ней заниматься расследованием, потому что он не слишком поверил в ее затею. С другой стороны, это давало возможность быть рядом с ней какое-то время. Он вдруг ясно понял, что не хочет покидать этот город без Шэрон.
Эта мысль была так внезапна и очевидна, что Ральф запаниковал. Кто сказал, что она захочет того же самого. А вдруг у нее есть парень? Или он совершенно ей не нравится? Хотя он видел, что она получает удовольствие от общения с ним. Натянутость вчерашнего общения исчезла, они говорили спокойно и свободно. А потом, эти ее слова «я давно не ела так вкусно». Это ведь можно принять и на его счет…
Ральф поморщился. Он гадает как мальчишка, нравится он девушке или нет, вместо того чтобы заниматься делом, ради которого он здесь.
Но он никак не мог отделаться от радостного и свежего впечатления от встречи с Шэрон. Она по- настоящему волнует его. Только в этом чувстве нет привычной тяжести неутоленного желания. Ему не хотелось обладания, как в случае с Элизабет или другими женщинами. Чувство было чистым и романтичным. Ему хотелось взять ее на руки и носить, носить… Интересно, что она о нем думает?
Шэрон медленно брела к своему офису. Она почти бегом добежала до угла, потом притормозила и пошла очень медленно, потому что ей надо было подумать.
За тот час, который они провели с Ральфом в баре, она испытала столько разнообразных чувств, что ее это совершенно обессилило. Когда вчера они договаривались о встрече, она представления не имела, что ею руководит не только азарт раскрутить эту непростую историю.
Вчера все было понятно: она по просьбе отца взялась помочь сыну его друга. Но после сегодняшней встречи Шэрон поняла, что, даже если бы он отказался от ее предложения, искала повод встретиться с ним. Сначала она привычно подтрунивала над мужчиной, но потом поняла, что ловит каждое его слово, каждый взгляд, поворот головы, движение губ. Она беззастенчиво любовалась им. Ей доставляло почти чувственное удовольствие наблюдать, как он ест. Он делал это так изящно и красиво! Обычно манера мужчин есть ее раздражала. Они куда-то торопились и вели себя, как неандертальцы, которые набрасываются на кусок мамонта. Каждое же движение Ральфа было эстетично…
А потом они стали на какой-то момент так близки, как бывают люди, прошедшие вместе долгую трудную дорогу. Она понимала, что он не слишком верит в ее затею, но он позволил ей быть самостоятельной и не стал смеяться. Она говорила с ним так, как, наверное, говорят с любимыми мужьями: рассудительно, спокойно и ласково…
Боже, что она наделала! Ведь ее последняя фраза «я давно так вкусно не ела» равнозначна признанию. Это было почти то же самое, если просто сказать «давай так завтракать каждый день». Что он
