о ней подумает? Что она не вполне нормальная. Сначала набрасывается на него и почти выгоняет из дома, а потом так сразу заявляет, что он ей ужасно нравится. Что теперь делать?..
Если бы Шэрон могла поколотить себя, она бы это сделала. Глупая девчонка! Мужчине нельзя сразу говорить об этом. Такая правда ставит их в тупик. Еще подумает, что она навязывается ему.
Но ей до боли, до судорог хотелось быть с ним, слушать его, смотреть на него. И завтракать с ним каждый день…
А он любит другую. Теперь она понимала это со всей очевидностью. Ее вчерашнее подозрение стало уверенностью. Он весь сжимается, когда она произносит имя его мачехи. Видимо, поэтому он и сбежал из дому. Или между ними что-то произошло?
Шэрон не хотела больше об этом думать, потому что это было невыносимо. У нее есть шанс, и она сделает все, чтобы он понял, что кроме Элизабет есть и другие женщины.
Как это бывало всегда, Шэрон распрямилась, приняв решение, и уже уверенно и быстро зашагала к своему шефу. Теперь нужно убедить его, чтобы он позволил ей сделать серию передач.
Убедить шефа, что ее проект интересен и будет пользоваться популярностью, оказалось довольно просто. Шэрон даже слегка этому удивилась. Когда она поймала его в коридоре и, прижав к стене, стала скороговоркой излагать свой план, он только кивал. Потом на минуту задумался и пригласил ее в свой кабинет.
— А теперь по порядку, — сказал шеф, усаживаясь в глубокое кресло. — И не торопись.
Шэрон перевела дух, устроилась на краешке стула и повторила все, что выпалила ему одним махом, но теперь уже членораздельно.
— Я хочу снять серию передач о людях нашего города.
— Это я уже понял. В чем оригинальность проекта?
— Понимаете, — опять заторопилась Шэрон, — мы все привыкли к тому, что телеэкран — это место знаменитостей. То есть людей, которые чем-то уже прославились. Но они так часто появляются в эфире, что это рано или поздно становится скучно. Мне кажется, людям стоит посмотреть вокруг себя и увидеть, что каждая жизнь интересна. Кто бы ты ни был, твоя судьба и твои проблемы могут вызывать сочувствие и стать определенным опытом.
— Согласен, — кивнул шеф.
— Представляете, в нашем городе существует масса городов, потому что есть очень разные люди и профессии. Город школьников, город медсестер, город садовников, барменов, адвокатов. Каждый в силу своих способностей делает нашу жизнь лучше. И каждый видит проблемы города по-своему. Пусть они сами расскажут о себе. Представляете, сколько нового мы можем узнать о привычных вещах, которые происходят каждый день, а мы не замечаем их… И у каждого есть свои маленькие тайны, а может быть, идеальные предложения преобразования жизни, политические воззрения…
— Это будет ток-шоу? — уточнил шеф.
— В том-то и дело, что нет, — заволновалась Шэрон. — Этот жанр хорош и интересен. Но он тоже слишком очевиден и просчитан. Пусть это будут зарисовки о судьбах, о людях, их комментарии, впечатления. В кадре должен быть сам человек и его жизнь. Думаю, это может быть очень интересно. А потом, вы представьте, что это будет значить для человека, когда его услышат соседи, коллеги по цеху, власти города. Вокруг этого можно строить политику…
— Все это так, — опять согласился шеф. — Но хватит ли у тебя опыта? Несколько репортажей в новостях и серия передач — это разные вещи.
— Но ведь можно попробовать! — взмолилась Шэрон. — Давайте, я попробую сделать хотя бы одну. Если это будет ужасно, я никогда больше не буду ничего предлагать.
— Ладно, я готов рискнуть, — кивнул шеф. — Что для этого нужно?
— Камеру и оператора. И ваше добро… — Шэрон чуть не заплясала от радости.
— Добро есть. Камеру и оператора получишь завтра. А сегодня подумай, как ты будешь это делать, и накидай сценарий. Говорят, это помогает.
Шэрон засмеялась. Она поняла, что шеф шутит. Но в его шутке была истина: ей предстояло многое сегодня сделать, чтобы все получилось. И первое, надо договориться с Элизабет.
Элизабет слышала, как открылась входная дверь. Она с трудом оторвалась от портрета Генри. Если это будет продолжаться дальше, она постепенно сойдет с ума. Надо признать, что его больше нет, и попытаться жить. И никто, никто не может ей помочь. Она не могла ни с кем говорить о своих чувствах: слишком долго она делила их с единственным человеком. Если бы Ральф не был так категорично настроен против нее, то, наверное, только с ним она могла бы вспоминать. Но с Ральфом все так же сложно, как и много лет назад. Он так и не простил ее… Хотя в чем она виновата? Только в том, что она очень любила Генри. И он ее. У них почти не осталось чувств на мальчика. Она никогда не смогла бы стать ему настоящей матерью, но быть другом — возможно. Элизабет отчетливо сознавала, что он видит в ней прежде всего женщину. Это немного смешило ее. До того момента, пока он не поссорился из-за нее с отцом. Она прекрасно поняла тогда, от чего бежит Ральф, но объяснить это Генри не решилась. Ее догадка могла бы сделать их настоящими соперниками. Элизабет тогда промолчала, но всегда чувствовала свою вину за разрыв их отношений. Теперь надо сделать все, чтобы Ральф не считал себя обделенным ни любовью отца, ни его деньгами. Она сделает все, как решила. Ральфу надо дать время остыть. Потом они поговорят… Она постарается найти нужные слова. Давно пора сломать лед. Ральф — единственный человек, который связывает ее с Генри.
— Элизабет, — услышала она голос Ральфа и вздрогнула. — Ты дома?
— Да, Ральф.
— Одна?
— Одна. Хью ушел куда-то по делам. Выпьешь чего-нибудь? — спросила она, поднимаясь ему навстречу.
— Спасибо, — мотнул головой Ральф. — Я только что из бара. Дневную норму кофе я уже выпил.
— Тогда не знаю, что тебе предложить, — печально проговорила Элизабет. — Может быть, просто посидишь со мной?
В ее голосе было столько неуверенности, что Ральф обругал себя за то, что позволял себе грубости. Он шагнул к ней навстречу и протянул руку. Она удивилась, но не отпрянула, а тоже сделала шаг навстречу. Ральф взял ее тонкую кисть и осторожно поднес к губам. Привычный ток желания пробежал по его жилам, дыхание стало тяжелым. Если он сейчас же не возьмет себя в руки, то набросится на нее. Это будет крахом…
Элизабет не шевелилась. Она тоже чувствовала его желание, но ей всего лишь было жаль его.
— Ты встречался с Шэрон? — спросила она тихо и осторожно. — Я права?
Имя Шэрон моментально вернуло ему силы и прояснило голову. Какое счастье, что он встретил эту девушку! Она настоящее противоядие. Ральф отступил назад, отпустил руку Элизабет, и, когда ответил, голос его был почти нейтрален:
— Да, мы завтракали вместе.
— По-моему, она удивительная, — заметила Элизабет. — Сила, энергия и наивность. Такое сочетание сейчас редко встретишь.
— Да, я согласен, — кивнул Ральф. — Она все время заставляет меня улыбаться.
— А ты знаешь, что не со всяким человеком можно смеяться? — спросила Элизабет, которая вздохнула с облегчением, поняв, что страшный момент миновал. — Мы с твоим отцом много смеялись…
— Элизабет, давай поговорим с тобой. — Ральф сел в глубокое кресло отца и указал мачехе на противоположное.
— Я хотела тебя просить об этом. Мне тоже необходимо с тобой поговорить. И посоветоваться, — спокойно ответила Элизабет.
Ральф понял, что она искала повод, чтобы сказать это. Хорошо, что так все получилось. Теперь ни у нее, ни у него нет шансов избежать объяснения. Лучше выяснить все прямо сейчас.
— Тебе нужен именно мой совет? — Он сделал вид, что удивлен.
— Ральф, а кто теперь старший мужчина в доме? — Элизабет чуть подалась вперед. — Только ты
