Перед заходом солнца

Фрау Петерс. И чего это управляющему взбрело в голову?

Эбиш. Я сам себя об этом спрашиваю, никак не пойму.

Эбиш встает и исчезает в воротах оранжереи. Фрау Петерс, продолжая вязать, медленно подходит к оранжерее. Ребятишки, которые до сих пор держались тихо, окружают фрау Петерс и обращаются со всякими просьбами. Пока она их успокаивает, через калитку в стене входят пастор Иммоос в облачении и Беттина Клаузен. Она в летнем костюме. Оба идут вдоль стены. Пастор Иммоос заглядывает в беседку – она пуста.

Пастор (Беттине). Я слышу детские голоса: значит, либо мать, либо дочь где-то здесь.

Беттина. Здесь, кажется, очень тихий уголок, господин пастор.

Пастор. Не правда ли? Легко можно понять, почему человек, замученный светской жизнью, любит иногда удалиться сюда. Да вот и фрау Петерс! Доброе утро!

Фрау Петерс (оборачивается). Благодарю вас, да благословит вас Бог, господин пастор. (Прикладывает руку к глазам и с удивлением узнает Беттину.) Возможно ли это? Какая честь видеть у нас фрейлейн Беттину Клаузен!

Беттина. Я приехала по делу к пастору Иммоосу. Господин пастор предложил проводить меня через парк; это самый короткий путь до шоссе, где меня ждет автомобиль.

Фрау Петерс. Значит, просить вас присесть излишне?

Беттина. Да, к сожалению, я и так опоздала.

Пастор. Фрау Петерс, я сейчас вернусь. (Уходит с Беттиной через калитку.)

Садовник Эбиш вновь появляется и глядит вслед уходящим.

Фрау Петерс (Эбишу). Ты знаешь, кто эта дама, которую пастор Иммоос провожает через парк?

Эбиш. Нет, не знаю. Откуда мне знать?

Фрау Петерс. Это старшая дочь тайного советника Клаузена.

Эбиш. Что ей здесь надо?

Фрау Петерс. Видишь ли, Лауридс, я и сама этого не знаю.

Эбиш занялся своим делом. Он то входит, то выходит. Фрау Петерс, все еще с вязаньем в руках, подходит к детям.

Дети (окружают ее). Где тетя Инкен? Фрау Петерс. Тетя Инкен в городе. Она скоро вернется и что-то вам привезет.

Пастор Иммоос возвращается и слышит последние слова.

Пастор. Ваша дочь уехала в город? Фрау Петерс (оборачивается, узнает пастора). Да, господин пастор, она в городе.

Пастор. Давно я не беседовал с ней. Раньше, бывало, у моей бывшей конфирмантки[30] находилось четверть часика для меня, а теперь Инкен как будто совсем забыла своего старого духовного отца.

Фрау Петерс. Что вы, господин пастор, на мою Инкен это не похоже!

Пастор. Разрешите на минуту присесть? (Садится.) Посидите со мной, фрау Петерс, у меня есть время, пока не зазвонили колокола. На двенадцать назначены крестины у Либманов из Гейнрихсруэ.

Фрау Петерс тоже садится за грубо сколоченный садовый стол около дождевой бочки.

Фрау Петерс. У них третий ребенок – дочь. Дай Бог, чтобы на этот раз бедным родителям удалось сохранить ее.

Пастор (после небольшой паузы). Эта Беттина Клаузен, насколько я помню, всегда была моей любимой ученицей.

Фрау Петерс. Говорят, она очень набожна.

Пастор. Она, по милости Божьей, обладает скромным, истинно сердечным благочестием, а это, фрау Петерс, в том суетном светском кругу, где она выросла, что-нибудь да значит. Но у бедной девушки большие заботы… она плакала.

Фрау Петерс. Так и с моей Инкен бывает, господин пастор… Но фрейлейн Беттину я много лет не видала в вашем обществе.

Пастор. Я сам часто бывал у нее – это было связано с нездоровьем тайного советника. После смерти супруги он был в очень опасном состоянии, его и теперь еще всячески оберегают. Он иногда бывает у вас, фрау Петерс?

Фрау Петерс. Да, иногда он оказывает нам эту честь, господин пастор.

Пастор. Беттина живет только для своего отца. Собственно говоря, ничего другого для нее в жизни не существует. Если бы с ним что-нибудь случилось, думаю, она бы этого не пережила.

Фрау Петерс. Что же может с ним случиться, разрешите спросить?

Пастор. Не скажу, чтобы я проник во все извилины его душевного состояния. Болезнь коварна; говорят, он с трудом сохраняет душевное равновесие. Все время боятся повторного приступа.

Фрау Петерс. Когда тайный советник бывает у нас, мы не замечаем у него угнетенного настроения.

Пастор. Вот как? Я сообщу об этом фрейлейн Беттине. Убежден, что это ее обрадует. А как вы относитесь к слухам?

Фрау Петерс. К слухам, господин пастор? Я ничего о них не знаю.

Пастор. Так часто бывает с теми, кого они больше всего касаются.

Фрау Петерс. Ради Христа, что это значит?

Пастор (после короткой паузы). В моем распоряжении не более двух минут. Но я, фрау Петерс, хочу их по возможности использовать. Я знаю вас как разумную женщину, которая доказала, что у нее всегда здоровые суждения по всем жизненным вопросам. Визиты тайного советника к вам вызывают некоторое беспокойство как у Беттины, так и у всей семьи Клаузен.

Фрау Петерс. Беспокойство? О чем, собственно?

Пастор. Насколько я понял Беттину, с некоторого времени его состояние снова ухудшилось. Возможно даже, что его визиты к вам не причина, а следствие этого ухудшения. Сам я об этом судить не могу: у меня не было случая для наблюдений. Может быть, вы могли бы что-нибудь сказать мне об этом?

Фрау Петерс. Говорили о какой-то болезни тайного советника; будто бы он медленно и с большим трудом преодолел ее. Когда он бывает со мной и с Инкен, мы никакой болезни не замечаем. Для своих семидесяти лет он еще очень моложав.

Пастор. Не слишком ли моложав?

Фрау Петерс. Господин пастор, вы намекаете на Инкен? У меня нет никаких данных, чтобы вынести то разумное суждение, на которое вы считаете меня способной, господин пастор. С внешней стороны отношения тайного советника с моей дочерью кажутся совершенно невинными. Они даже не говорят друг другу «ты»…

Пастор. Это с внешней стороны. А с внутренней?

Фрау Петерс. Ну, да не влезешь же людям в душу!

Пастор. Носятся нелепые слухи, будто тайный советник намерен жениться на Инкен. Не удивительно, что семья Клаузен вне себя.

Фрау Петерс. Я, как мать, не могу смотреть на это глазами Клаузенов.

Пастор (встает). Ну, а теперь я хочу немного сосредоточиться перед святым обрядом. (Делает несколько шагов, колеблется и возвращается.) Я думаю, что поступлю правильно, если хотя бы в одном облегчу перед вами свою душу. Для такой разумной женщины, как вы, это послужит предупреждением.

Фрау Петерс. Я буду вам очень благодарна, господин пастор.

Пастор. Семья Клаузен владеет старинными фамильными драгоценностями, к которым присоединились и драгоценности покойной тайной советницы; для детей эти вещи – святыня! Скажите мне, – конечно, я этому не верю, – но неужели что-нибудь из этих вещей перешло в собственность вашей дочери?