Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 2

Валит на богомолье
Через леса и пахотное поле
Народ крещенный,
Христом одушевленный.
Запойте: Иже херувимы!
И через край, Христом любимый,
Идем... Ну, с Богом в путь! –
Кресты, хоругви на дороге
Затрепетали радостно и строго, –
И тронулся молящийся народ
В необычайный крестный ход.
Я открывал его, неся
Христа Младенца, рядышком плелся
Старик священник, дряхленький и белый.
За нами колебался крест тяжелый
И лес хоругвей, а промеж стволов
Его: волна седых голов,
Согбенных старцев, бабушек, детей
И овдовевших матерей!
Как пчелы желтые, горели свечи,
Как мотыльки, взволнованные речи
Неслись к грудастым, сонным облакам,
И пенье замирало по полям.
Сперва нас было мало,
Но весть крылатая опережала
Наш мерно льющийся поток,
И отовсюду ветерок
Навстречу нес нам колокольный звон,
И отовсюду узенькие тропы
Вливали к нам алкающие толпы.
Мы стали мощною рекой,
Мы стали чащею лесной,
И наша песнь, как океан,
Когда он солнцем осиян,
Когда он бурей опьянен,
Когда он до неба вспенен,
Тысячеустно
Неслась и радостно и грустно
Из края в край родной земли,
Где мы в цепях, где мы в пыли
Искали Бога...

XXIX

Ах, бедный, бедный мой язык,
Одно страданье горькое привык
Ты выражать.
И слов для радости мне мать
И Парки хмурые не пели
У колыбели,
А потому не выразить теперь
Того, что сквозь распахнутую дверь
Земного рая
Я увидал, блуждая,
Как Христоноша, через край родной
С несметной, просветленною толпой!
Нас было много, очень много,
И сблизила нас всех дорога,
Слила в одну семью большую,
Неутомимую, живую.
И только вечное, преображенное,
Мечтою освященное
Сверкало из усталых глаз
У тех, кто уж не раз
Был ниже зверя неразумного;
У нищих духом, у безумного,
У обездоленных и темных
Два пламени огромных
Пылали на уродливом лице.
И каждый, кто страдал, в венце
Лучистом и на паре белых крыл
Казался самому себе, хотя бы
Он лишь калекой был,
Судьбою обездоленным и слабым,
На костылях,
Или рабом в цепях.
Мы все друг другу братья, равные;
Мудрец, вельможа и бесправные,
Лишь пару язв и горести имущие,
Все стали равны, все Христа несущие!
И днесь и присно и вовеки
Теперь не будет на Руси калеки,
Бесправного, бездомного, а братья,
Свободные с пеленок, от зачатья!
Возможно ж было это чудо на дороге,
На поле битвы и в остроге,
Так почему ж ему не быть и там,
Где восседал доселе гнусный Хам?
Безмерно разрослось людское море;
Забыв о голоде и о позоре,
О страшной лютости врага,
Лилось оно чрез реки и луга,