совершает свой орбитальный эллиптический проход от стола к духовке. Мать ее выкрикивала слова из старого столовского жаргона: «Адам-и-Ева на плоту», «картошка на обочине», «галька пляшет шимми», «сожги англичашку», «борзые на острове»[41] — никто уже больше так не говорит.
Теперь матери нет, а Молли работает официанткой уже так давно, что может определить тип клиента за те несколько секунд, что он проходит через дверь. Поэтому она знает, что с парнем, сидящим за столиком номер семь, будут проблемы. Ну да, никаких явных опознавательных знаков на нем нет, он не выглядит ни злым, ни пьяным, ни тем и другим вместе, но есть в нем что-то такое, отчего ей не хочется к нему приближаться. Для начала — он похож на человека, у которого слишком много денег, чтобы есть в таком заведении, как у них, и забудьте эту чушь о том, что семейные ресторанчики — великие социальные уравнители: в таких местах не едят, если только не считают пенни тщательнее, чем углеводы. На нем блейзер, галстук и хлопковые брюки из саржи, ботинки на высокой подошве, и что-то тина пижонских серебряных часов выглядывает у него из-под рукава, и все это вместе создает какую-то напряженность. Но ничего не поделаешь — он сидит в ее части зала, и выбора у нее нет.
Молли работала везде — в «Припаркуйся и Поешь», в «Чилиз», в «Хутерз», в «Виллидж-Инн», в «Денниз», в «Красном Омаре», «У Тони Рома», в «Чи-Чи», «У Хулиганов», в «Яблоневых Пчёлах», в «Красной Луковице», в «Одинокой Звезде», в «IHOPs», в «Слава Богу, Что Сегодня Пятница». Предпочитала она всё же маленькие семейные заведения — подальше от больших дорог. Постойные посетители там состоят из пар, которые приходят из года в год, это местные труженики и одинокие вдовцы, которые не любят сами себе готовить. Плюс, ходят в них еще проезжающие мимо люди, которые просто ищут место, где можно поесть и где явление яичницы не помешает им почитать газету.
В некоторых местах работа сезонная, поэтому ей приходится перемещаться по штату. Молли не имеет ничего против: у нее нет детей, чтобы волноваться насчет их «корней», в общем — она движется вслед за работой. И все-таки заведения, которые держат «мама с папой», исчезают, потому что большинство людей питаются на бегу. Сети ресторанов, в которых можно брать еду на вынос, расположены так, чтобы удовлетворить толпы офисных работников. Меню в них менее важно, чем место расположения. Сети скупают стратегически расположенную недвижимость, и товарооборот у них высок за счет отсутствия того комфорта и привычности, которыми славились старые забегаловки. Они распространяются агрессивно, залезая на территорию друг друга, и Молли становится все труднее найти место, где ей хотелось бы работать. В конце концов, она добралась из Аризоны до самой Флориды. Ей нравится теплая погода, и ей не хочется на север, но она знает, что когда-нибудь ей придется это сделать, чтобы найти место, где она потянет цены на жилье.
Молли кидает взгляд на одинокого посетителя, хватает кофейник и проходит мимо его стола, роняя на его стол меню. Он смотрит на нее как-то странно.
«Лады, вот у меня и чудик какой-то», — думает она бестрепетно. Есть забегаловки, в которые ходят только сумасшедшие, они расположены в опасной близости к автовокзалу, но их-то заведение не такое, хотя их и заставляют носить розовые нейлоновые форменные платья, которые электризуются получше грозовых туч. Она смотрит на Сэл, волосы которой похожи на мяч из размотанной шерсти цвета «блонд», с карандашами, воткнутыми в пучок, и поражается — как она это делает? В руках у Сэл пять полных тарелок и кофейник. Как и Молли, она отрабатывает восьмичасовую смену, получая по два доллара семьдесят центов в час, плюс чаевые, и при этом она постоянно улыбается. «Солнце, я могу переулыбать любого, если надо, — говорит она Молли. — Иногда у меня такое ощущение, что во рту у меня натянута сушилка для белья». Молли может обслуживать сразу восемь столиков, никаких проблем. Если надо будет больше — она сможет больше. «У Микки» семнадцать столов, так что девочки обслуживают остающийся стол по очереди. Сэл доливает кофе и воду, но не газированные напитки (хотя ее энтузиазм при доливании напитков заметно ослабевает после третьей ходки), и она ни от кого не потерпит никакого дерьма.
Молли встает рядом с парнем за столиком номер семь и вступает:
— Привет, что будем заказывать? — он закрыл меню.
— Какое у вас сегодня фирменное блюдо? — спрашивает он, заглядывая ей в глаза слишком глубоко и удерживая взгляд слишком долго. Ему прекрасно известно фирменное блюдо, потому что его название написано на доске прямо над окошком в кухню. Ему чуть больше двадцати, но он уже пошел вширь, он слишком загорел, у него водянистые карие глаза и дорогая одежда, которая обтягивает его слишком плотно. Похоже, он не слишком часто трахается.
— Мясной хлеб, пюре, луковая подлива. — Молли стоит, держа карандаш наготове.
— У вас очень красивое лицо, вы могли бы попытаться улыбаться, как ваша подруга вон там, — говорит он ей изысканным, нездешним голосом.
— Улыбаться я буду после окончания смены. Закажете фирменное?
— Нет, я буду овощное рагу и омлет из яичных белков.
— Мы не подаем завтрак после полудня. Могу предложить вам овощное рагу на гарнир.
Он вздыхает и снова открывает меню, немного медлит, выбирая, после чего наконец останавливается на жареной курице. Молли смотрит на его талию и думает, что ему бы следовало выбрать какое-нибудь другое блюдо, содержащее меньше калорий, чем самое калорийное блюдо на планете, но вслух она этого не говорит.
— Кофе?
Он кивает, она начинает наливать, и тут рука его летит вперед, он хватает ее за запястье и с силой выкручивает его, пока она не роняет кофейник, который отскакивает от стола, покрытого огнеупорной пластмассой, и фонтанирует обжигающей жидкостью ему на колени. Кофе пропитывает брюки у него в области паха и на бедрах. Он не вздрагивает и не издает ни звука. Еще более странно то, что он выглядит так, как будто этого и добивался. Затем улыбка гаснет на его лице, и он взрывается, вскакивает и обмахивает свои мокрые штаны в притворном ужасе.
— Она меня обварила! — кричит он так, что все поворачиваются. — Господи Боже!
— Сэл, — зовет Молли, — здесь нужна помощь. Тарелки ловко соскальзывают с рук Сэл на стол, и она кидается к столику, но то же самое делает и Ларри, помощник управляющего, который всегда принимает сторону посетителя, даже не потрудившись посмотреть, что произошло, отчего ситуация только осложняется.
— Да я сейчас сгорю, Господи! — вопит ошпаренный парень, прыгая, — ваши официантки кофе толком налить не умеют, да я подам на вас в суд и отниму у вас каждую траханую копейку, которую вы вложили в этот бизнес! У меня лучшие адвокаты в городе, вы — уже история!
Сэл роняет на стол стопку салфеток и кидает парню еще одну стопку, говоря:
— Вы выбили кофейник у нее из рук, мистер, я видела, как вы это сделали, вы, подонок, давайте, вытирайте эту грязищу, — и тут разверзаются двери ада. Посетители принимают разные стороны, Ларри сражается с обеими, стоя перед ошпаренным парнем, как щит. И тогда Молли понимает, что эта работа для нее кончилась, потому что посетитель так этого не оставит, а начальство уже решило, кто прав.
Только вот она не может допустить, чтобы этот инцидент вывел ее из равновесия. Позволишь, чтобы одна такая оплошность сшибла тебя с катушек, и все, — ты утонул. Денег настолько в обрез, что достаточно одного просчета, чтобы упасть в бездну такой мерзкой долговой задницы, что когда туда попадаешь, пути назад нет. Поэтому Молли поправляет на себе форменное платье и прощается с Сэл, которая печально обещает не теряться. Затем она начинает изучать объявления о найме. Следующее место, которое она находит, называется «Домашняя стряпня от Уинни» — в десяти кварталах от ее квартиры. Двадцать восемь столиков, разделенных на три ряда, красные пластиковые сиденья-скамейки, никаких туристов, потому что они предпочитают центр, где нет отслуживших зданий и бездельников с недобрыми лицами, сидящих на спинках лавочек возле автобусных остановок.
Она выбирает это место из-за меню, которые в «Уинни» переплетены в каретную кожу, подбитую уплотнителем, а не в полихлорвинил, подбитый тонким поролоном, и из-за вывески, свидетельствующей о том, что место когда-то знавало лучшие времена. Этот способ не хуже любого другого, ведь работу приходится выбирать в условиях, когда рестораны так похожи один на другой. Несколько лет назад вошли в моду меню, покрытые пальмовым волокном, но посетители загибали страницы, а одно-единственное пятно масла могло такое меню погубить. Посетители не осознают, какое количество дополнительной работы должен проделывать официант — убирать, чистить и доливать, и несчастное затертое масляное пятно
