состоянии сознания, как сейчас, ему не надо было вообще соваться в офис. Не в этот день. Надо было погулять в парке, сходить в музей, пройтись вдоль реки, — вот это было бы правильнее.
Группа протеста сегодня была меньше. Обычно ее теснила полиция. Он узнал некоторые гневные лица, которые запомнил с прошлого раза. Ядро протестующих врылось в землю надолго, они устроили небольшой передвижной лагерь из плакатов и стендов с надписями «Выбери жизнь».
«Все готовы рассказать нам, как жить», — подумал Марк. Он поднялся по белым ступням и зарегистрировался, используя pin-код, который ему дали.
Мужчина, его фамилия была Даттон, — сидел за столом возле компьютера в точности там же, где и в тот раз, когда Марк впервые пришел заполнить анкеты. Казалось, на нем надеты те же рубашка и галстук. Может быть, он даже не уходил домой. Марк усомнился в том, что он очень доволен своей работой.
— Мистер Кокс, вы немного опоздали, но и мы тоже запаздываем. Садитесь. Я знаю, что вы все подписали в прошлый раз, но вам надо подписать еще одну последнюю анкету, подтвердить, что вы не передумали. Это всего лишь предосторожность. Люди порой уходят.
— Конечно, — Марк почти не посмотрел на листок с анкетой, взял шариковую ручку и написал свою фамилию. Даттон проверил подпись.
— Хорошо. Теперь, пожалуйста, следуйте за мной, — он поднялся с места и повел Марка по коридору. Белые стены были увешаны старыми железнодорожными плакатами, видами какого-то невероятно живописного города — как с конфетной коробки. — Вы не ели?
— Я выпил только кофе.
— Хорошо. Это действует быстрее и более эффективно, когда желудок пуст.
— Вы мне это уже объяснили.
— И у вас было достаточно времени, чтобы разобраться…
— Все в порядке. У меня было не так много дел.
— Нет, так бывает с большинством клиентов. Люди думают, что нужно более тщательно подготовиться, надо разобраться со своими страхами, исправить ошибки, возместить ущерб. Но на самом деле, с такого рода вещами, наверное, разобраться нельзя никогда, — он открыл дверь в конце холла и завел Марка в скупо освещенную комнату, зажег несколько рядов карандашной толщины светильников, затем подошел к металлическому столу и влез в белый врачебный халат. Марк с удивлением увидел, что в комнате стоит молодая медсестра. Она выглядела лет на семнадцать. Ее белое одеяние было обшито симпатичным красным кантом, и казалось театральным костюмом, призванным выглядеть как медицинская форма. Ему было интересно, как долго она стояла вот так в темноте, ожидая его. Он попытался запомнить, как она выглядит, на случай, если ему захочется взять ее в Каир.
— Это Карен. Она будет мне сегодня помогать. Будьте добры, сядьте в это кресло и устраивайтесь поудобнее. Мы создали компьютерный диск, на котором, я думаю, вы найдете все, что хотели, — Даттон взял пластиковый чемоданчик и открыл его, осторожно вложив диск в тонкое стальное гнездо. Затем передал Марку беспроводные наушники.
— Повесьте их на шею, но пока не включайте: сенсоры уже включены, но я еще не вполне готов транслировать данные. И закатайте правый рукав, пожалуйста. На чем вы остановились: люди, воспоминания, абстрактные цвета или место назначения?
— Место назначения, — пробормотал Марк, едва слыша сам себя.
— Конечно, — Даттон достал изящный сосуд с бесцветной жидкостью и слегка встряхнул его, прежде чем отвернуть пластмассовую крышку. — Вы задумали какое-то конкретное место?
— Каир.
— Каир? Приятные воспоминания об этом городе, не правда ли?
— Ничего подобного. Совсем наоборот.
Если Даттон и был удивлен, он этого не показал. Никогда нельзя было знать заранее, что могут сказать люди на этом этапе игры. Карен вышла вперед и перехватила пластиковым жгутом руку Марка выше локтя.
— Вы едва почувствуете, — Карен мягко ввела шприц в вену Марка. Затем вынула иголку, сняла жгут и бросила шприц в ярко-желтый пакет с надписью «Зараженные материалы».
— Теперь наденьте наушники, — проинструктировал Даттон, — затем встаньте и подойдите к машине.
Марк поднялся с кресла и начал переставлять ноги — одну впереди другой. Он почувствовал, как равновесие его смещается по мере того, как наркотик начинает на него действовать.
— Очень хорошо, Марк, у вас прекрасно получается.
Машина показалась ему похожей на старый поезд-привидение. Она была гораздо более древней, чем он ожидал. Снаружи машина сверкала красными и синими полосками, призванными подчеркнуть скорость ее передвижения. Вокруг колес вылезли желтые червячки густой смазки — там, где ремонтники с излишним энтузиазмом поработали своими смазочными пистолетами. Машина стояла на косой стальной раме, которая выступала вперед метра на полтора и упиралась в противоположную стену.
Карен придержала дверь, пока он забирался внутрь. Одноместное сиденье было обтянуто мягкой красной кожей, а ремня безопасности не было. Когда Марк закончил изучать интерьер, он поднял глаза и увидел, что Карен уже нет.
Даттон находился у своего терминала, программируя завершающую стадию процесса.
— Лекарство — это просто психотропный стимулятор, в который добавлена пара штучек, чтобы вы оставались спокойным и хладнокровным. Теперь вы могли бы начать думать о месте назначения.
— Это так быстро действует? — спросил Марк.
— О да, улучшенная формула, продвинутая программа, работает гораздо быстрее, чем прежде. OS 6.1. Они меняют ее каждые несколько месяцев, и нам приходится покупать новое программное обеспечение.
Карен выступила вперед и пристроила ему на глаза мягкую полосу из черной кожи. Она аккуратно завязала тесемки у него за ушами.
— Удобно? Хорошо, отправляемся ровно через одну минуту.
Заиграла музыка, и всего через несколько секунд вокруг него принялись крутиться абстрактные образы. Казалось, что Даттон неожиданно включил свет, и огни просачиваются, как кровь, через повязку на глазах, принимая призматическую форму. Цвета стали очень яркими. Машина снялась с тормоза, и он почувствовал, что покатился вперед.
Внезапное ускорение, как на американских горках, ввело его в шок, потом он откинул голову назад на подушку и расслабился, и в этот момент звук и визуальные образы мягко синхронизировались. Музыка — немодная пышная оркестровая версия какого-то современного клубного гимна — была не вполне тем, что он просил, но по крайней мере он расслышал псевдоегипетскую инструментальную обработку, которая накладывалась на мелодию. Он почувствовал, как поворачивается вниз головой, и открыл глаза, чтобы посмотреть под ноги. Под ним проносились теплые потоки воздуха, его зимнюю одежду сорвало, и предметы летели по небу, как взъерошенные птицы. Он находился далеко вверху над пролетающей землей, дыхание неба щекотало его голую кожу. Англия — скучная и покореженная каша внизу — потерялась под скользящими кучевыми облаками, а горизонт начал потихоньку круглиться.
Когда туманные занавеси в очередной раз разделились, они больше не появились, и он обнаружил, что несется по чистому куполу небес, отражающемуся через отчаянно сочный потолок кляйновской[72] синевы, а сверкающий океан виднелся внизу лазурной чашей, которая дополняла картину. По логике, приближавшаяся береговая линия должна была принадлежать Франции, но когда она появилась, отдаленные земли оказались желтыми, и желтизна тянулась во всех направлениях, только маленькие изумрудные вкрапления оазисов мерцали, когда на них падало солнце.
Теперь он прыгал через небеса, как будто подбрасываемый пружиной, от одного воздушного течения к другому. По мере того как рвущийся ветер превращался в мягкое беззвучие, его стала обволакивать музыка, и он медленно перевернулся, голова его опустилась ниже ног, и он смотрел, как перекатывалась внизу волнообразная земля.
В отдалении стоял огромный город, горделиво и угловато, на сотне разных уровней, — мозаика раскаленных добела крыш, а вдалеке были видны пирамиды и Нил. Он взглянул на хаос Булака,[73] на извивающиеся улочки Города Садов, на обнесенный стенами
