О.М.Г.
Спасательная экспедиция
1. 'Зов'
Ролат смотрел на старинные реторты, колбы и змеевики, разложенные в стилизованном вытяжном шкафу. Скрытые лазеры, включаясь по очереди, подсвечивали голографическую плёнку, нанесённую на поверхность оборудования, и казалось, что там за стеклом что-то кипит, бурлит, дымит, испаряется. Настоящий мастер создал картину, на неё можно было смотреть часами, не отрываясь, совершенно не замечая, что деятельная жизнь реактивов - всего лишь пара десятков кадров, пущенных по кругу. Работа голограммщика-виртуоза стала подлинным украшением лаборатории исследования тонких природных процессов, в которой Ведильский Научный Центр ещё не так давно проводил маломерные детальные исследования.
Теперь лаборатория не работала, надобность в ней отпала. Последние полтора года оставшиеся её сотрудники во главе с Лотлом Рхелом готовили проект 'Зимовка', все работы по проекту 'зимовцы' вели по своей инициативе. Всё необходимое оборудование разработано, собрано и отлажено. Теперь составлялся список тех, кто будет допущен в проект. Пока было отобрано чуть более трёх тысяч участников, как из числа сотрудников Центра, так и других перспективных лиц.
Ролат давно закончил свою часть проекта и был теперь на подхвате. А на данном этапе и вообще по большей части свободен. Сейчас он стоял, опираясь руками на спинку стула, и смотрел на голографическую химию. Но не видел бурлящих реторт. Ролат вспоминал свою Сею. Она появлялась в его воспоминаниях или задорно улыбающейся, с блестящими светло-оранжевыми глазами, светящими чуть заметными малиновыми огоньками в темноте, или такой, какой видел её в последний раз - заплаканной, нервной и непреклонной.
Тогда, полгода назад, она пришла с работы и, запинаясь, сказала ему, что она со своими подругами всё решили, завтра они уходят. Все пять сразу. И ещё парень один с ними. Он всё устроит, пусть Ролат не беспокоится, всё будет не хуже, чем у других и...
'Мы же любим друг друга, мы же хотели вместе...' - пытался спорить с женой Ролат. Но Сея перебила его и стала торопливо уверять, что она его любит больше жизни и всегда хотела бы быть с ним, но ему с ними нельзя, честное слово, и...
'Стой. Я не хочу уходить, я не хочу, чтобы МЫ уходили, понимаешь?'. Девушка опустошённо помотала головой - нет, нельзя, она ж обещала, должна, она со всеми, если не уйдёт, как же она сможет жить после этого? Что про неё все думать будут?
Чем настойчивей убеждал Ролат, тем упрямей становилась Сея, начинала злиться, звать его эгоистом, наконец, расплакалась на его плече. Он стоял оглушённый, машинально гладя её волосы. Она всхлипнула, потом решительно утёрла слёзы, сказала 'прости' и ушла в свою спальню. Теперь она наверное полночи не уснёт, а будет думать, сомневаться. Может, она передумает? Они всегда хотели быть вместе. Надо будет предложить ей переехать. Да в конце концов, он тоже долго здесь не задержится. Они уйдут, но не во тьму. И всё будет хорошо.
А если не согласится? Задержать силой? Запереть? Связать? Нет... Вместо этого он постелил себе прямо здесь, на диванчике. Утром он всё ей расскажет, постарается уговорить. Должна же она понять.
Встал ещё затемно. Приоткрыл дверь в спальню жены - тихо, спит. Хорошо. Надо продумать разговор. Вчера он был слишком растерян. Пошёл в столовую, заказал завтрак. Аппарат недовольно загудел, передавая заказ на станцию. Обычно почти не слышно, как он работает, но сейчас ещё так по-ночному тихо...
Ролат осторожно вернулся к спальне жены. Всё же слишком молода она, импульсивна, легко подпадает под влияние. Итак, разложим всё по полочкам. Во-первых, начал соображать он, тихонько заглядывая в спальню, во-первых...
Кровать оказалась пуста и даже не разобрана. Он заскочил внутрь, хлопнул рукой по стене, та послушно засветилась. Ролат огляделся, даже зачем-то под стол заглянул, хотя прекрасно понимал, как это глупо. Но осознал тщетность своих поисков, только увидев надпись, нацарапанная чем-то на стене: 'Люблю, прости'. Как он просчитался! Она вовсе не стала ложиться, просто дождалась, пока он уснёт. Ему надо было быть рядом. Не в соседней комнате, а рядом. Вместе. Идиот.
Или не надо было... Может, только хуже бы стало. Или куда уж хуже? Что-то не сообразить сейчас...
Может, ещё не поздно?
Ролат рванул вниз. Капсула на месте. Он набрал запрос. Так, она воспользовалась капсулой глубокой ночью, добралась до работы и вернула автоматом. Поздно. Почему он не деактивировал её вчера? Дважды идиот.
Уже днём его оповестили, что Сея ушла вместе с четырьмя подругами, что парень, который всё организовал, в последний момент испугался, девушки ушли сами. Этот парень потом звонил, пытался что- то рассказать, оправдывался, просил о встрече. Ролат оборвал контакт. Если б увидел - придушил. А через два дня и сам парень ушёл. Примитивно выпрыгнул из капсулы. Спасти его не смогли. А какая разница?
Сомнения сводили с ума, опустевшая квартира стала невыносимой, каждый уголок напоминал о Сее. Мог ли он её не отпустить? Что надо было сделать?
Хорошо, что тогда было много работы над 'Зимовкой', иначе точно свихнулся бы. Постепенно тоска проходила, трансформируясь в какое-то туманное покрывало, сквозь которое боль воспринималась приглушённо. А вопрос оставался, но уже выработалась привычка задвинуть его на задворки сознания.
Только год они были вместе, всего лишь год. И уже полгода он один.
Только один срыв был за это время - когда ему пришло сообщение от активиста местного сектора 'Зова смерти', в котором сообщалось, что девушки ушли достойно, а Ролату выражали сочувствие и желали скорого исполнения Зова.
'Зов смерти'.
Так называлась песня, сочинённая авангардистской музыкальной группой лет сорок назад. Песня получила невообразимую популярность, потом из поклонников группы зародилось это странное течение.
С того всё и началось.
Нет, не с того - поправил себя Ролат. Лотл об этом целую лекцию прочитал. И повторял потом не раз. Интерес к смерти присущ обществу на всех ступенях его развития. Но никогда не может овладеть им, стать превалирующим в общественном сознании. Пока само общество не окажется готовым к этому. Современное общество достигла почти всего, что от него требовали. Материальные потребности - типичные для большинства - удовлетворялись автоматически: производство, транспортировка, конечная доставка - всё. Что-то сверх того, что-нибудь особенное - по карточкам общественной полезности. У Ролата - прекрасного учёного - на карточке был накоплен высокий индекс. С каким восторгом Сея сканировала центры специальных заказов! Самому-то Ролату типичного обеспечения вполне достаточно было.
Членам общества оставались три сферы деятельности - управление, познание и творчество. Да, ещё в какой-то мере обслуживание и медицина. Эти сферы доступны не всем. Остальным приходилось довольствоваться искусственными, придуманными интересами, изобретение которых стало важной задачей властей. И эти остальные легко хватались за любое новое и необычное, сколь странным оно не оказалось. Так, внешне вполне благополучно, продолжалось несколько столетий, но просто застопорить развитие
