а не в какой-нибудь приграничный гарнизон, где нас, от греха, тут же пристрелили бы. Или в каземат какой-нибудь заточили до выяснения обстоятельств, — говорил я полушутя, но по коже ползали мурашки размером с танкетку, когда я живо представил перспективку, только что нарисованную моим болтливым языком.
— Слушай, па, наверное, дело не в одном везении.
— Поясни, не улавливаю.
— Ну, если они тут магичат направо и налево, то, наверное, нарушают какой-нибудь 'естественный ход вещей'. В ткани мироздания возникают потертости и прорехи. В одну из них нас и затянуло.
— Что ж, при всей литературности, версия вполне имеет право на существование, — одобрил я.
Забегая вперед, скажу, что почти угадал. Это действительно был университет по изучению и созданию новых технологий. Или магий — как вам больше понравится. Потому что бытовали здесь как вполне понятные землянам (в лице меня и Юли) 'машинные' подходы — обычное кузнечное дело процветало, например, — так и совершенно чуждые, просящиеся в рубрику 'колдовство и другие неопознанные летающие объекты'. Туземцы для обозначения того, чем занимался университет, использовали слово, примерный перевод которого — 'воздействие на себя и мир силой мастерства, мысли и духа'. Согласитесь, под это определение подходит что угодно. Хоть вырезание из бумаги человечков.
Добавлю, что здешней культуре не было деления институтов на образовательные и научно- исследовательские. В одном и том же месте и учили, и науку вперед двигали. Что правильно.
Занимались тут много чем — от механики до генетики (я еще буду рассказывать). Но колеса- маховики, которые показала нам Лиина, составляли, едва ли не экономическую основу всей здешней экономики. Они действительно способны были накапливать механическую энергию, причем в изрядных количествах. Но — только после того, как над ними поколдует специально обученный товарищ. Которых, естественно, не хватало. Особенно с учетом того, что колдовать нужно было перед каждой 'подзарядкой', а не 'раз и на всю жизнь'. Колеса эти служили главным источником энергии для повозок и станков, часов и боевых машин. Немудрено, что местные маги-заряжальщики (если угодно, колесники) пользовались привилегированным положением — и не пользовались всеобщей любовью. Как любой монополист.
Цивилизация (или, по крайней мере, страна, в которой мы оказались) как раз вышла на этап взрывообразного развития, энергии требовалось все больше, а брать ее особо было негде. Натуральный энергетический кризис, о котором так долго говорили 'зеленюки'. Поэтому, исчерпав количественный экстенсивный путь (нарастить выпуск колес и колесников до нужного объема не получалось), местная власть и научная общественность озаботилась качеством и развитием альтернативной энергетики.
Еще нужно сказать о том, что время от времени в этот, извините, универсум попадали какие-то фрагменты техники из мира нашего. Причем, по-моему, их забрасывало сюда во времена каких-то катаклизмов. Я с удивлением опознал в показанных мне железяках один из первых фордовских автомобилей — 'Жестянку Лиззи'. Правда, основательно обгоревшую и покореженную. Другой экспонат нынешнего 'закрытого музея' оказался паровозом с лопнувшим котлом. Паровоз был явно одним из первых. Еще мне показали фрагмент чего-то огнестрельного (ствол и затвор, по крайней мере, я опознал) и чего-то электрического — шасси с механическими релейками и торчащими проводами. Несколько кусков гнутого металла не вызвали у меня ровным счетом ничего. Может быть, они вообще не из нашего мира прилетели.
Исследовал весь этот металлолом милейший Бержи, который — надо отдать должное его техническому гению — сумел не только понять принцип действия и назначение некоторых машин, но и соорудить свою каракатицу. Как раз по мотивам Ford Т и паровоза с изрядной примесью местных экипажей на магической тяге. Соорудить аналог двигателя внутреннего сгорания гном не сумел, а вот паровой оказался ему вполне по силам. Как альтернатива маховику. Причем, насколько я выяснил, вместо топки гном использовал тепловой аккумулятор. Дело в том, что местные кудесники поднаторели в запасании магическим путем не только механической, но и тепловой, и световой энергии. Последнюю, ясное дело, использовали для освещения (принцип действия — как у 'фосфорных' орлов нашего детства, только свет куда ярче), а запасенным теплом пользовались все больше для отопления в холодные периоды. А тут — пожалуйте — его оказалось возможно превратить в столь дефицитную 'силу движения'.
Бержи был невероятно увлечен идеей 'немагического перемещения'. Именно поэтому его столь заинтересовали наши велосипеды. Тоже ведь никакой магии — а ездить можно.
Причем, насколько я выяснил, если чужеродные артефакты попадали в руки местным ученым очень редко, то живые разумные существа из другого мира — вообще никогда. Мы с Юлей — первые из внесенных в анналы науки. Есть повод раздуться от гордости — и понять, почему с нами так носятся. А еще — вспомнить всякие фильмы вроде 'Ангара 18'. И почувствовать себя неуютно.
Конечно, лестно думать, сколько всего можешь с видом превосходства рассказать 'этим дикарям', которые и автомобиля-то не видали. Так и видишь себя межзвездным странником Тилорном. И тут же вспоминаешь его историю с порохом[1]. Да если верна моя догадка, что местные ученые работают на государство, сиречь, аппарат насилия… (А на кого ж обычно работают ученые?) Поэтому нужно трижды подумать, прежде чем рассказывать о какой-то машинке или даже просто об инженерном принципе. Все эти невеселые мысли крутились у меня в голове и не давали спать спокойно. До определенного времени.
Глава 5. 'Велосипед по-гномски'
В один прекрасный день за окнами коттеджа (так мы теперь именовали флигелек) раздалось знакомое фырканье. Выглянув на крыльцо, я, как и ожидал, увидел 'каракатицу' с Бержи на облучке. Привычно улыбаясь во все сорок два зуба и жестикулируя с грацией ветряной мельницы в ураган, он стал объяснять цель своего внезапного визита. Речевой барьер между нами был уже не так высок — не Великая Китайская и даже не Кремлевская стена, а так, щелястый заборчик метра в два. Но общаться свободно все равно не получалось, тем более, наш первый знакомый в этом мире говорил то ли с акцентом, то ли на каком-то особом диалекте: уже выученные слова звучали непривычно. А подаренный Лииной 'встроенный словарь' то и дело сбоил. А может, не поспевал за пулеметным темпом гномьей речи. Говорить помедленнее мы с Юлькой гостя все же убедили, хотя об этом приходилось периодически — примерно раз в две минуты — напоминать. Но шибко это не помогло, и в дело пошел уже знакомый по лесной встрече блокнот-раскладушка.
В общем, Бержи явился, чтобы забрать на исследование в свою лабораторию-мастерскую велосипед. Как я понял, в здешней иерархии гном занимал далеко не последнюю должность. Наверное, мог просто отдать приказ конфисковать машину — по праву хозяина. Но, вместо этого, явился с просьбой. И приглашал меня поучаствовать в исследовании.
Мне до соплей было жаль 'Сандаля'[2], но отказывать я не стал. Юлька запросилась с нами, тут уже не смог отказать Бержи, и мы втроем с большим трудом втиснулись в кабину его, с позволения сказать, авто. Погрузив перед этим вел в кузов, предварительно выстланный мягкими зелеными стеблями.
Наш флигелек стоял почти в самом центре городка, а гномья мастерская — на окраине, даже на отшибе. Что, впрочем, было вполне объяснимо — занимались-то в ней работой по металлу с применением технологий горячей и холодной ковки. А это, как вы понимаете, не самое тихое на свете занятие. Значительно позже я, когда туда наведывался самостоятельно, частенько шел на звук — звон и гром порой слышались за несколько кварталов.
Но в день нашего первого визита там было тихо. Возможно, как раз в честь столь важного дела, как препарирование самобеглой машины из другого мира.
Я, если честно, ожидал увидеть что-то вроде кузницы — мрачной, закопченной, с огненными всполохами, кучами угля и полуголыми молотобойцами. На худой конец — заводской цех а-ля начало ХХ века — пар, смрад, куча приводных ремней и циклопических машин с производительностью современной электродрели.
Увы, воображение меня в очередной раз подвело. Бержи трудился в просторном высоком здании
