языка.
На первый раз в меня вкачали не более сотни слов. Посмотреть, как я это переживу. Ничего, не умер, а после пары часов общения с Лииной (точнее, попыток общения, активно сдобренных пантомимой и пояснениями неугомонной Юльки, основанных черт-те на чем) даже немножко освоился.
Такие сеансы со мной Лиина проводила через два дня на третий, а приходила каждый день, помогая освоить полученные знания. Ежели угодно, перевести пассивную лексику в активную. И просто поговорить, чтобы я самым обычным, человеческим образом запоминал простейшие речевые формы. Кстати, после того эксперимента в умывальной комнате на 'вкачиваемых' картинках появились специальные обозначения для глаголов, существительных и прилагательных. Все-таки лексические законы оказались одинаковыми для двух миров. А вот имелись ли тут склонения, спряжения, падежи и прочие правила изменения слов в зависимости от обстоятельств, я пока не выяснил.
Надо заметить, что осваивать язык получалось у меня на удивление неплохо — вероятно, 'ментальное колдовство' расшевелило некие зоны мозга, отвечающие за лингвистику. Плюс, отвлекающих факторов было немного. К концу недели в моем распоряжении оказалось около двух тысяч разрозненных слов и выражений. Моя первая учительница английского в свое время утверждала, что для общения на бытовом уровне этого вполне достаточно. По-моему, она была не права.
Впрочем, заботило меня другое: на фоне моих полиглотических успехов взбунтовалась Юлька. Во- первых, она привыкла к тому, что по языковому вопросу круче ее в доме никого нет. (Однажды, когда жене пришлось пригласить в дом какого-то иноземного партнера, Юля, тогда еще десятилетняя, бойко работала переводчицей с английского и обратно и чрезвычайно этим гордилась). Во-вторых, она терпеть не могла, когда ее считали маленькой и запрещали то, что дозволено взрослым. А тут был именно такой случай: я уперся рогом.
— Юля, это не игрушка, это мозги. Я не позволю кому бы то ни было копаться в твоей замечательной умной головке.
— В своей же позволил.
— Мы договорились, что это эксперимент и что именно я выступаю подопытной крыской.
— Так нормально ж все закончилось.
— До 'закончилось' тут еще далеко. Да ты ж и сама видишь, что это не слишком помогает в изучении языка. Все равно приходится додумывать, переспрашивать, записывать и зубрить.
— Но помогает же.
В общем, спорили мы долго. Я говорил, что дети вообще лучше взрослых учат язык, просто попадая в языковую среду. Напоминал ее собственные успехи. Предлагал после каждого сеанса составлять словарик, который она бы заучивала обычным способом. Ее все это не устраивало, исчерпав аргументы, она ударилась в слезы и даже пригрозила, что уговорит в следующий раз Лиину усыпить меня на подольше, а пока я буду в отключке, провести обряд накачивания мозгов над ней.
— Узнаю, что такое было — выдеру.
— Меня или Лиину? — даже сквозь слезы дочь не могла не ехидничать. Ибо ни разу за всю ее сознательную жизнь мне не пришлось использовать методы физического воздействия на ее ягодицы.
— Обеих.
— Боком выйдет.
— Придется рискнуть.
Лиина, придя на следующий день, явно что-то почуяла. Дочь, вооружившись фломастером и упрямством, все же затребовала сеанс гипноза. Причем мастерски изобразила все в лицах, скопировала даже мелодию и манеру петь, выстукивая ритм костяшками по обложке своей единственной книги. По- моему, именно это почему-то сильно подействовало на Лиину (дочка ее загипнотизировала?), и она согласилась.
Но возразил я. Гостья предложила для начала закачать в Юлю 'совсем маленький кусочек' (это дословный перевод), но я был непреклонен, как останкинская телебашня. Лиина настаивать не стала. Оставшаяся в меньшинстве Юлька ушла к себе дуться вместо того, чтобы посидеть на 'обычном' языковом уроке. Лиину этот взбрык не слишком порадовал, и минут через двадцать она привела расстроенную барышню обратно. А потом они потратили часа два на составление обычного бумажного словаря. Старшая из дам рисовала картинку и произносила слово, младшая его записывала. Получился изрядный список — слов на 70. Причем, по-моему, Лиина пыталась запоминать изображение Юлькиных каракулей — не иначе, чтобы нашу письменность выучить. А затем воспоследовал настоящий экзамен — Лиина закрыла столбец букв, оставив только картинки, и стала тыкать в них пальцем. Так как часть слов была нам знакома по прошлым урокам, дочь с грехом пополам справилась. Гостья дала понять, что завтра будет повторение процедуры. Юльхен вздохнула и принялась зубрить. Вроде бы ни двойкой, ни поркой ей не угрожали, но вид был точь-в-точь такой же, как когда она делает школьные уроки — 'скучно, противно, но надо'. Видать, стереотип сработал.
Забегая вперед, скажу, что в конце концов сдался на уговоры Юли и Лиины — примерно через месяц, когда мы оба уже как-то изъяснялись на местном языке и я поверил, что со мной от 'операции на закрытом мозге' ничего плохого не случилось. Юльхен потом призналась, что особо 'встроенный словарь' ей не помог — она предпочла заучивать наизусть странички обычного бумажного. Все же искать соответствие между текстом и текстом нашему брату (и сестре) куда удобнее и привычнее, чем между картинкой и звуком. Но на первых порах мне местное изобретение служило исправно. Да и на вторых тоже, когда доводилось услышать совершенно незнакомое слово. А закачали в меня языковой информации, по-моему, все же поболе, чем в дочку. Ну, еще бы — у нее ж голова поменьше будет. (А память получше. Эх, старость…)
Но это все было потом, а пока Лиина продолжала с нами уроки лингвистики, Юлька дулась и зубрила, а я пытался понять, что же делать дальше. 'Робинзона Крузо' в детстве я любил ничуть не меньше, чем 'Шерлока Холмса'. Казалось бы, робинзонствуй себе с комфортом: кормят тебя (пусть не слишком вкусно, зато сытно), учат, взамен ничего не требуют. А вот мучает меня внутренний червячок. Причем растет не по дням, а по ночам. Достигая порой размера фантастического змея Кундалини. Или удава Каа. Не знаю, чего именно мне хотелось, но чего-то хотелось определенно. Как пишут товарищи психологи, человек стремится контролировать ситуацию по максимуму. А я ее совершенно не контролировал. И мало что о ней знал. Кто мы тут? Узники? Гости? Подопытные? (Наверное, ответа на сей вопрос не было и у хозяев). И что дальше делать? Пытаться обустроиться в этом мире? Искать дорогу в свой? Впрочем, для последних действий у нас по-прежнему было удручающе мало информации. Поэтому приходилось сцепить зубы, ждать и пытаться выяснить как можно больше. Благо, появились дополнительные источники информации. Кроме Лиины (она, к слову, давно ходила к нам 'в гости' одна, без гвардейского эскорта), стали заглядывать другие местные граждане.
Во-первых, Лиина привела 'коллегу' по имени Дмиид — пожилого маленького человечка (хотел написать — 'тщедушного', но в этом слове есть что-то уничижительное), живого, черноглазого и удивительно вспыльчивого. Ибо за два часа нашего первого знакомства он умудрился сперва раскричаться, а затем успокоиться раза четыре. Почему 'коллегу'? Как я понял, он был одним из разработчиков программы-переводчика, я задавал по ней вопросы, а Лиина никак не могла понять, чего я от нее хочу. Хотел я всего ничего — чтобы картинки, обозначающие глаголы, двигались. Буквально секунд по пять, как 'флешки' в компьютере. Раз уж местные ребята умеют вызывать мультики прямо на бумаге, то сотворить нечто аналогичное в голове для них-де труда не составит. Вероятно, компьютерная аналогия со мной и сыграла злую шутку. Оказалось, анимешка на ватмане шла только под влиянием Лиининых… назовем их 'заклинаниями' за неимением другого термина. А идея 'запечатленного движения', то есть кино, оказалась для этого мира в новинку. Дмиид долго не мог понять, чего я от него хочу, пока я не заставил Лиину повторить мультик, не вырезал кусок бумаги с оживавшей картинкой (благо, ножницы в наборе велосипедных инструментов имелись, а то б мы такими ногтями щеголяли…) и не прилепил себе на лоб. Тут же ткнув в старый рисунок с моей головой, раскрытой как футляр от контрабаса. 'Коллега' забегал по комнате, размахивая руками и ругаясь. Прям как один мой знакомый сисадмин, когда я просил его научить компьютер выполнять новое нетривиальное действие. Каждый раз я сперва выслушивал самые нелестные отзывы о своей идее в частности и умственных способностях вообще. Дескать, сие невозможно в принципе. На следующий день оказывалось, что сделать-то можно, но очень сложно и 'гемороиться желания нет'. Через неделю компьютер таки делал то, чего от него требовалось. А сисадмин наслаждался пивом.
